Soulmates Never Die - страница 21
- Жить. Пока получится.
Пока Намджун моет руки в ванной, она исчезает.
***
- Выглядишь так, будто кого-то убил, - Сокджин – сама любезность, и снова в розовеньком свитерочке. Намджун молча тащит к себе пиво, но всё же не сдерживается – огрызается.
- Почти, и что?
За столом мгновенно застывает тишина, но парень не реагирует на это, у него заботы вовсе не те.
- Ты не привел её сегодня, - Сокджин осторожно придвигается, с другой стороны от юриста падает Юнги – и белозубо скалится.
- Сегодня была на работе, ей уже лучше, просила влепить тебе подзатыльник, чтобы прекратил терроризировать всех подряд. Правда, я против насилия, так что сегодня ты просто пьешь штрафную.
Намджун в одно мгновение расслабляется, растекается по столешнице амебой и устало выдыхает.
***
Она приходит сама. Капает весенним дождем на площадку перед дверью, смотрит взглядом погрызенного жизнью щенка, и Намджун не знает, чего желает больше: обнять и просушить чудушку волосы, влепить хёнский подзатыльник и уложить спать, или же отвести на кухню, чтобы долго и методично драть в мозг.
Донхи ему выбрать не дает.
- Покормишь? Директор Юнги влепил мне оплеуху и сказал, что уволит, если не пойду к тебе, так что я даже дома не была.
Намджуну дыхание перехватывает: раньше она его не просила. То есть, была какая-то фигня вроде «передай пиццу» или «кинь мне полотенце», но в плане «я полагаюсь на тебя» - это её третья просьба. Первая была ужасающей – она подсознательно искала защиту, и высказать смогла только во сне этим своим гребаным французским с идеальным произношением, вторая – недавнее «уведи меня отсюда», которое лучше всего показало, что девочка ему доверяет.
- Пошли, там баклажаны еще есть и курица в соусе, или тебе какой-то суп приготовить?
Тянется за протянутым полотенцем, вот только Намджун быстрее, и она затихает в поистине медвежьих объятиях для её хрупкого тела – тонкого, изможденного, выдержанного только на кофе и сигаретном дыме. Затихает, молча прижимаясь влажной после дождя щекой к его рубашке, даже не дергается (почти), когда парень утыкается в её волосы носом, лишь дышит тихо и сипло своими вечно недолеченными легкими.
А Намджуну крышу сносит. Срывает бешеным ураганом от жара её тела (надо бы не забыть подмешать ей таблетки; как ребёнок, чесслово), от дыхания, оседающего на кадыке, от запаха, боги, как же она умопомрачительно пахнет – дождем, сигаретами своими ментоловыми и легко, на грани ощущений – что-то свое, непонятное. От этого у него, взрослого уже мужчины – нет, не коленки подкашиваются – но в голове туманится, так что приходится даже щеку прикусить, чтобы в себя прийти. А Донхи молчит, даже когда он уже откровенно касается её шеи губами, хотя, возможно, она даже и не видит в этом ничего… эдакого.
- А ты умеешь суп с тефтельками делать? Мама такой делала.
- Мама где-то оставила рецепт, но я ничего не обещаю, - Намджун отвечает искренне, но чёртова хрипотца предательски его в другом случае выдала бы – но это же Донхи. Тихо фыркающая ему в рубашку Донхи, которая даже не осознает горьких Намджуновых мук. – А ты пока покупайся и высуши волосы. Хорошенько просуши, я проверю!
Донхи скрывается за дверью, и только тогда юрист со вздохом абсолютного недоумения ерошит волосы.
Она впервые вспомнила при нем о родителях.
***
- Знаю, что ты хочешь этой темы избежать, - Донхи, только что еле осилившая третью тарелку супа, согласно кивает и уворачивается от подзатыльника, - но и я уже молчать не могу. Почему ты не отбивалась тогда? Почему молча терпела?
Уборщица молчит. Методично похрупывает тостами, вылавливает из кастрюли еще одну тефтельку, после молча роется в холодильнике, варит какао и даже украшает его столетие назад купленными маршмеллоу.
- Это был мой отец.
Намджун чувствует, что руки начинают дрожать. Донхи, тем не менее, абсолютно спокойна – оно и понятно, девочка-то почти две недели прокручивала эту беседу – монолог – в своей голове, но вот Джуну это воспринять не так и просто.
- Я живу отдельно от семьи из-за возникших разногласий, стараюсь с ними вообще не пересекаться, но вот тогда не успела скрыться от беседы. Это всё, что сейчас я могу тебе сообщить.