Soulmates Never Die - страница 36

Она замолкает. Вертит в пальцах третью, но сомневается, стоит ли поджигать, и чёрт возьми, Намджун просто не знает, что ему сделать. Донхи говорит безэмоционально и сухо — но боги, она трясется, как тростник на ветру, а глаза болезненно красные, и любую попытку прикоснуться еще или обнять встречает отказом.

— Не надо. Я должна… Нет, я хочу. Если расскажу, мне самой легче будет. Понимаешь?

Господи, нет, он не понимает.

— Когда я пришла тогда к ним за помощью, они… они сказали, что я сама виновата. Что в случившемся виновата лишь я, и… и… — она наконец начинает задыхаться, и слезы — будто плотину прорывает, будто все горести последних двух лет её жизни только сейчас выплеснулись нескончаемым потоком наружу, и скорее всего, так и есть. Донхи снова складывается, прячет лицо в коленях, но стоит Намджуну прикоснуться к плечу, как она стремительно сползает с дивана, направляясь к двери. — Я сейчас… Я вернусь, мне просто… просто надо… Господи…

Этого уже Намджун не выдерживает. Он и сам не знает, как, но в мгновение оказывается рядом, подгребает рыдающую девушку в объятия и вместе с ней сползает на пол, крепко прижимая её к себе, впервые настолько открытую, что будто обнаженный нерв. Успокаивающий шепот получается сам собой, но что он ей бормочет — сказать не сможет даже под угрозой расстрела, ибо в тот же миг сгорит со стыда.

— За что? Почему так? Я же просто… просто хотела, чтобы они меня любили такой, какая я есть, и…

— Тише, — Намджун затягивает её себе на колени, чтобы еще больше не простудилась, и покрывает короткими поцелуями всё, до чего только получается дотянуться. — Ты не должна… Не надо.

— Но я хочу, — упрямо сквозь рыдания и всхлипы, хотя с каждой минутой её трясет всё больше и больше. — Мне надо это уже наконец пере-… перешагнуть и з-забыть. Н-надо. Так что п-пусти. Пусти, я т-тебя видеть хочу!

Такому Намджун ни в жизни сопротивляться не сможет. Донхи отстраняется, лицо у нее покрасневшее и опухшее, губы всё равно трясутся, как бы не храбрилась, но она давит из себя истерический смешок и несколько раз делает глубокие дрожащие вдохи, лишь после этого начиная.

— Мало того, что меня выставили виноватой — и заставили в это поверить, родители заявили, что это влияние моей учебы сделало из меня… легкодоступную девушку. После этого они начали копать абсолютно обо всем в моей жизни, и со временем узнали о самом важном — о моих отношениях с Хёнли, — Донхи снова тянется к зиппо, и при виде своей неизменной зажигалки начинает хохотать, повисая на Намджуне руками. — Я до сих пор её подарок таскаю, видишь? — она нервно прикуривает, и это уже чуть ли не шестая за весь её рассказ, но Ким просто боится отбирать у нее пачку. — Они избили меня. Заперли в подвале после этого суток на три, без еды и воды, а после вспомнили и вытянули оттуда. И знаешь, что после? Даже если у меня и были крылья, после всего мне осталось лишь ползать.

— Они выбросили тебя из дома, — пораженно шепчет Намджун, и сам вытягивая сигарету из пачки. Донхи с ужасающей улыбкой, полной безумия, кивает.

— Именно. Изможденную, в крови, избитую — на улицу. Нет, сначала меня протащили в гараж, затолкали в машину, и чтобы никто не увидел — а после вывезли в другой конец города и просто выкинули на дорогу. Это лучше, чем я думала, честно говоря, думала — в лес и с концами, — она говорит об этом так спокойно, что Намджуну уже просто страшно — за нее. — Я там н-нашла, — вот только за маской спокойствия снова пробиваются всхлипы, и Донхи почти что панически закрывает рот ладонями, успокаиваясь. — Мне помог один неравнодушный мужчина, подвез до дома Хёнли… Вот только её не интересовало продолжать отношения со мной — бездомной, без гроша в кармане и удобных привилегий своего бывшего положения. Она мне даже не дала зайти в дом, — и снова ухмылка — теперь уже злая, полная разочарования и обиды. — Спустя полгода я узнала, что Хёнли уже начала встречаться с парнем из весьма обеспеченной семьи, с которым её познакомили родители, а я… Я пешком дохромала до Тэхёна, семья которого, несмотря на не лучшее финансовое положение, отогрела меня и подлечила. Где-то с полгода я прожила у них, тайком в это время искала работу и жилье, а после оставила письмо и ушла посреди ночи — я просто не могла больше их стеснять. И всё, — она тяжело дышит, снова успокаиваясь, хотя ресницы мелко подрагивают, — всё. Теперь ты знаешь.