Совет Девяти - страница 8

– Хорошие же у вас в команде отношения… – тут же с укором произнес Май. – Ваших друзей отправили в тюрьму, а вы…

Буря с громким стуком поставила бокал на стол. Май вздрогнул.

– Послушай, мальчик… советую не забывать, с кем ты разговариваешь.

Она откинулась на спинку стула, продолжая буравить молодого человека взглядом. Тот глядел упрямо, но не решался сказать что-либо еще.

– Я не могла им помочь, – сообщила Буря после паузы. – И если бы я тоже попала в тюрьму, им бы от этого не полегчало.

– А почему он не выдал вас? – спросила Омарейл, догадываясь, каким был ответ.

– Такой он благородный, – язвительно отозвалась женщина и встала из-за стола.

– Ладно, – негромко произнесла принцесса. – А почему его не выдали вы?

Долгий, мрачный взгляд, и Буря тяжелой походкой покинула помещение.

– Опять гулять пошла, – фыркнул Май. – Она и правда не может усидеть на месте дольше часа.

Омарейл покачала головой, а затем принялась убеждать друга, что тому стоило вести себя с Бурей поосторожнее.

– Она все-таки пират. Не будь таким беспечным, и хватит нести все, что приходит в голову.

– Благодари небеса, что я такой беспечный! Если бы не это, я бы ни за что не взялся за твое задание.

После этого ответа Омарейл поняла, что любые предостережения будут напрасными.

Но раз уж об этом зашел разговор, она поинтересовалась, почему он согласился помочь. Разве в его, Мая, мире то, что сделала принцесса Омарейл, не являлось страшным злодеянием?

– Но предсказание же ненастоящее. Сова сделала его специально, – ответил он без тени сомнения.

– Да, но… – она испытующе заглянула ему в глаза, – я же не знала этого, когда покинула замок.

Май на мгновение задумался, а затем уверенно сказал:

– Но если бы этого не сделала, то и не узнала бы. Сова – злодейка, а ты – жертва обстоятельств. Хорошо, что ты взяла все в свои руки.

Омарейл чувствовала, что молодой человек говорил искренне.

Позже она написала несколько копий письма для родителей, завернула их и скрепила сургучом. На каждом конверте было два символа: солнце с восемью волнистыми лучами и луна с вписанным в нее полумесяцем. Так обозначались имена «Омарейл» и «Севастьяна».

Май спрятал письма во внутренний карман плаща, и на этом они попрощались. Он и его спутница забрались в старенькую повозку и отправились в Фортосдор, чтобы там вновь сесть на моторную лодку Бури, «Сестру», и вернуться на ней в Астрар.

Глядя вслед покачивающейся повозке, Омарейл почувствовала, что на глаза навернулись слезы. В этот раз прощание было особенно трогательным, ведь она отправляла друга на опасное задание. Правда, ей самой предстояло еще более непредсказуемое путешествие.

Она и Даррит вернулись на постоялый двор. Взяв у хозяина подробную карту Ордора, они отправились в комнату Норта.

– Очевидно, что первым городом должна стать Агра, – произнесла Омарейл, склонившись над желтоватым бумажным листом.

Даррит кивнул.

– Да, так будет правильнее, – согласился он. – Отсюда до Агры всего сто семьдесят километров.

Он встал у Омарейл за спиной, рассматривая карту через ее плечо.

– Мы сможем отправиться завтра, когда вернется повозка господина Джоя и Бури. В Эльмберте они сядут на регулярный рейсовый экипаж, а местный извозчик придет обратно в Лондрар.

Они разошлись довольно рано. После всех переживаний и утомительной дороги от дома Мраморного человека Омарейл чувствовала себя очень уставшей. Стоило ей лечь в кровать, как она тут же погрузилась в сон. И ей снилась Агра с какими-то невозможными зданиями, огромным количеством людей и миллионами белых шаров, парящих в воздухе.

Она крепко проспала до самого утра.

Утром извозчик встретил Даррита и Омарейл уставшим, недовольным взглядом.

Поездка обещала быть непростой: ехать предстояло больше девяти часов. Но еще больше томила неопределенность, поэтому Омарейл задала мучивший ее вопрос:

– Ты хотя бы примерно представляешь, как мы будем убеждать Патеров, что им стоит признать предсказание недействительным?

Несколько секунд Даррит молчал, продолжая смотреть в окно. Пейзажи нельзя было назвать живописными, но Омарейл находила завораживающей эту безжизненную красоту. Небо, будто нарисованное графитовым карандашом, зависло мрачными громадами над бледно-желтой прошлогодней травой и горчичными высохшими колосьями, окутало серые стволы деревьев. Коричневая земля контрастом подчеркивала и серебро заиндевелых ветвей, и влажную дымку застывшего воздуха.