Советник на зиму - страница 14
– Кстати, – продолжил с усмешечкой Асмолевский, желая потешить публику. – Чего ради вы допытывались у девушки, кем работает ее отец? Что, компания не подходит? Голубая кровь взыграла?..
Несговорову хватило ума не отвечать. Ему пришло в голову, что оттачивать политическую риторику на живых людях так же преступно, как испытывать на них новые вакцины. Мечты и фантазии художника могут быть ложны, даже аморальны, но он в них верит, проверяет их вначале на себе. Политик же, преследуя интересы сугубо эгоистические, сразу плетет паутину для других, сам оставаясь в стороне…
Расходясь, гости сторонились Несговорова как зачумленного. На прощанье каждый говорил Асмолевскому что-нибудь приятное. Экзальтированная дочь мясника бросилась ему на шею и сочно расцеловала в обе щеки. Щупатый, чувствуя себя виноватым, пытался развлечь какой-то байкой про медведя и зайца. А рыжая дылда с лошадиной челюстью воскликнула:
– Так в башне правда холодно? В башне?! В апартаментах советников?
– Они сами этого добились, – охотно пояснил Асмолевский. – Сокращали-сокращали бюджет, вот и досокращались. Теперь угля не хватает. Дед распорядился остудить их горячие головы, подержать котельную башни на голодном пайке, пока в детских садах не будет жарко как в Африке! Грозился лично пойти проверить, раздеться до трусов, хе-хе…
– Чую, будет драчка, – возбужденно сказала кобылка, раздувая ноздри. – Можете на нас рассчитывать. Желаю удачи!
Внизу на лестнице Несговорова нагнал Щупатый.
– Земляк, – произнес он с осуждением, – ты же отрезаешь себе все пути!
– Какие еще пути! – буркнул Несговоров. – Мои пути проходят далеко отсюда. Тошно, пойдем на воздух.
– Погоди. – Щупатый силой уволок его в тень под лестницу. – Ты, это… В чем-то, наверное, прав. Но тебе хоть понравилось здесь? Не жалеешь, что побывал?..
Он был явно не в себе и болтал что попало, нервно следя за лестницей.
– Не дергайся, подождем… Мы с тобой разговариваем, верно? Остальное все пар. Просто остановились поговорить…
Когда за последним гостем захлопнулась дверь подъезда, сказал с облегчением:
– Все! Кстати, я кое-что узнал про эту… Как ее? Ну, про твою танцовщицу. Сейчас мне надо к Асмолевскому, завтра расскажу.
– Куда ты? Все уже разошлись!
– Извини. Мне надо с ним объясниться… Тебя это не касается. У нас свои дела.
В ту ночь Несговорову снилось, что он рисует орла. Птица гордо расправила одно крыло в полный профиль, какой изображают на чеканных гербах, а второе – обвисло от плеча, свесилось лохмотьями прелой тряпицы, и оттуда, из-под рванины, выглядывало что-то цепкое и когтистое: не то лишняя нога, не то выросшая вместо крыла птичья ручонка… Несговоров как раз прорисовывал жесткий чешуйчатый панцирь уродливой конечности, кончики пальцев с притупленными, как будто обкусанными когтями, когда вошел отец – прямо с огорода, с лопатой и в перепачканных землей сапогах.
Во сне Несговоров, конечно, знал, что отец давно умер, поэтому несказанно обрадовался его возвращению, кинулся навстречу и обнял его.
– Некрещеный ты, вот и лезет в голову всякая дурь, – сказал отец, с отвращением глядя на когтистую лапу вместо крыла. – Креститься надо. Не то изведешь всех женихов, как Асмодей.
«Он перепутал меня с Асмолевским!» – догадался Несговоров.
– Бог всегда со мной, а церковь не для меня, – ответил он отцу, немного красуясь. – Церковь в современном мире – это карьера, деньги, политика. Один из легких путей наверх. Лев Толстой увидел это раньше многих. Именно оттого он так ненавистен церковникам.
Несговоров был доволен гладкостью своей речи, но отец почему-то омрачился, покачал головой и сказал:
– Сильного противника легче одолеть, играя в одни ворота.
«То есть надо стать Асмолевским?» – принялся расшифровывать Несговоров, потому что слова отца сразу, еще до пробуждения, показались ему загадочными.
Тут Толстой (а это оказался не отец, а сам Лев Толстой с длинной седой бородой) рассердился, крепко зажмурился и со страшной силой ударил в пол лопатой!..
Стены дрогнули. Зазвенели стекла. Еще не вполне проснувшись, Несговоров подскочил на своих ящиках и кинулся к окошку – поглядеть, что случилось.