Советник на зиму - страница 28

Господин взял из дорогого письменного прибора ручку с тонким пером и в левом верхнем углу наискось начертал:

Эту просьбу обязательно удовлетворить.

Кудряшов

Подпись получилась красивой: размашистой и с кренделями.

Несговоров сразу прочел резолюцию и подпись, хотя листок и лежал перед ним вверх ногами. Сердце его подпрыгнуло. Рука сама дернулась за бумагой, одеревеневший язык пытался дать выход потоку неизъяснимой благодарности…

Но господин отчего-то медлил, придерживал заявление с резолюцией ладонью. Поднял глаза на трепещущего Несговорова, снова деликатно опустил взор.

– Нет, пора и честь знать, – вымолвил он наконец. – Сколько раз я проделывал это с такими как вы! Люди верили, искали у меня справедливости. Только я мог позволить себе роскошь быть хорошим. Вы заняли очередь? Какой у вас номер?.. Вот-вот. Ко мне попадал один из тысячи. Он всегда встречал понимание и поддержку. Но мои беспечные, нерадивые, злые подчиненные, в чьи обязанности входило выполнять мои распоряжения, все делали наоборот, а попасть ко мне во второй раз и пожаловаться на них, как вы понимаете, было невозможно… Зато у несчастных оставались обо мне прекрасные воспоминания. Вы первый, кого я не стану обманывать.

С такими словами господин взял заявление в руки и медленно, педантично порвал его на мелкие клочки. И вновь поднял на Несговорова глаза, в этот раз немного увлажненные. Похоже, ему было по-настоящему больно.

– Это мы с вами переживем… Должны пережить. Если еще когда-нибудь у вас появится соблазн поискать правду в очереди под номером таким-то, не забудьте, что вы уже побывали на приеме у первого лица и получили от него все, что оно может дать. А теперь идите, уже звонят к обеду!

Господин решительно поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Несговоров сам не чуял, как снова оказался в накопителе.

Здесь многое успело перемениться. Куда-то пропали стражники. Величественная дверь на сцене оставалась полуоткрытой, но никто почему-то не стремился в нее войти. Люди сидели и возлежали вдоль стен, прихлебывая из одинаковых пластиковых чашек. В проходе посреди зала сверкал большой котел, который Несговоров успел заметить еще до того, как попал на прием, а возле него – …

Конечно, Несговоров помнил мираж, возникший тогда на долю секунды. Но последние дни Маранта чудилась ему так часто, что он уже привык подобным миражам не верить. А там, за белой дверью, ему и без того хватало впечатлений. Несговоров еще и теперь был сам не свой: щеки горели, лоб покрывала холодная испарина, конечности заледенели и не слушались. Тут-то и предстала перед ним вполне осязаемая Маранта, держа в одной руке черпак, в другой – пластиковую чашку, наполненную чем-то горячим.

– Ешьте!

Она сказала это так просто, как будто он каждый день получал у нее из рук похлебку. Несговоров безропотно принял чашку и машинально обхватил ее ладонями, чтобы согреться. Его трясло.

– Вы весь дрожите! – заботливо сказала Маранта. – Я знала, что здесь не топят, но чтобы так дрожать… Запишите, – обратилась она к стоявшему рядом человеку. – Они держат стариков, детей и больных в неотапливаемом помещении!

Спутником Маранты, только теперь обратившим на себя внимание Несговорова, был чрезвычайно живой человек средних лет с красивой седоватой шевелюрой и любопытными голубыми глазами. Головного убора он не носил, был одет в элегантное драповое пальто и по самый подбородок закутан теплым шерстяным шарфом. Здоровый цвет лица, бодрая мимика и улыбчивость выдавали в нем иностранца.

По просьбе Маранты незнакомец вынул из широкого кармана пальто блокнот и с усердием принялся что-то в него заносить. Закончив работу, аккуратно поместил блокнот с ручкой на прежнее место, приветливо улыбнулся Несговорову и сказал, невпопад кивая головой:

– Здравствуйте! Вы должны сначала показать свою ладонь, да?

– Ладонь?.. – переспросил Несговоров.

– Ваш номер! Такой порядок.

– Можете его кормить! – с набитым ртом важно разрешил стоявший поблизости кучерявый блюститель очереди в замшевой куртке. – Он еще не успел написать, его номер тысяча сто сорок первый!