Советские каторжанки - страница 34

— У вас тут хорошо, — говорили они. — Никакой опасности, под небом работать легче. На свежем воздухе, под солнышком. Бревна под ноги не катятся...

«Все относительно, — подумала я. — Как бы плохо ни было — всегда может быть гораздо хуже», — вспомнила философию вольтеровского Кандида. Утешение, впрочем, слабое...

В этот день пурга лютовала еще с ночи, врывалась в открываемую дверь клубами пара и струйками мелкого снега. Девчата вставали очень неохотно, зевали, кряхтели, кашляли, но собираться на работу все равно надо, никуда не денешься. Быстро съели розданный дневальными завтрак, погремели мисками в умывальнике.

Высокая, статная, пышущая здоровьем и молодостью бригадирша Мария, потянувшись, нараспев произнесла:

— Ой как не хочется на работу идти! Ну просто никогда такого не было. И сон плохой снился. Не знаю, к чему он...

Но рассказать сон она не успела — пришел нарядчик, крикнул с порога бодрым голосом:

— Выходим! Побыстрее, бабоньки, теплее одевайтесь! Выходим! Мария заторопилась вместе со всеми, на ходу крикнула звонко и властно:

— А ну вышли все! Давайте быстрее!

Женщины кучками собирались у проходной, топтались на месте, чтобы не потерять внутреннее, еще ночное тепло. Заглядывали друг другу в лицо, поправляли себе и товаркам повязки. Закрывали лицо от обжигающего ветра, заматываясь поверх шапки платками. У многих платки заменял квадратный кусок белой байки, выданный для портянок. Кроме того, на лицо накладывалось тряпица, засунутая концами под уши шапки и закрывающая нос до самых глаз.

— Внимание! — выкрикивает начальник конвоя. — Разобраться по пять! Из строя не выходить, не отставать, не разговаривать! При выходе из строя шаг влево, шаг вправо — стреляю без предупреждения!

Женщины, взявшись за руки, плотными рядами шагали к темневшей в стороне от ворот колонне и пристраивались к ней.

...Колонна дрогнула и начала вытягиваться на дорогу. Шли как всегда, каждый день, плотными пятерками, взявшись за руки, покачиваясь на ходу в такт шагам. Черно-серые, закутанные и поэтому неуклюжие и нескладные фигуры без всякой команды невольно подчинялись ритму хрустящих по снегу шагов впереди идущих, и скоро вся колонна шагала в ногу. Лиц не было — были грязно-белые маски, в верхней щели которых блестели спокойные глаза, а из нижней вырывались струйки пара от дыхания.

Темные уши шапок закуржавели от инея. Торчали согнутые руки в бесформенных черно-серых ватных рукавицах. Каторжанки были похожи на колонну закутанных роботов, шагающих медленно, но неотвратимо вперед, к какой-то цели.

По обочинам шли вооруженные солдаты с овчарками на поводке. Охраняли безоружных женщин, чтобы не сбежали или не напали на вооруженных мужиков...

Снова ворота, счет при входе в рабочую зону карьера, но здесь это делается быстро, по-деловому. И сосчитанные, прибавив шаг, а то и бегом мчатся в балок — поскорее к печке, высушить свои тряпицы, прикрывающие нос, согреть пальцы рук, а иногда — успеть снять валенки, согреть занемевшие, обмороженные и потому чувствительные к холоду пальцы ног. В балке открывались молодые, раскрасневшиеся лица, все весело галдели, радуясь теплу. Это были блаженные минуты передышки после морозного пути в ожидании бригадиров, которые ушли в контору за заданием. Пришли бригадиры.

— Девчата! Мои! — выкрикнула Мария.— Идем в забой! Выходим!

Все получили кайло и лопаты и стали в забоях сбрасывать в кучи взорванные перед их приходом глыбы песка. Большие куски — отдельно, мелочь под лопату — отдельно. Так легче грузить на вагонетки с высокими бортами, стоящие к тому же на высоких рельсах. Линию для вагонеток время от времени передвигали по мере углубления в выемки грунта, поэтому шпалы и рельсы всегда лежали выше основания забоя.

Ветер утих, и сорокаградусный мороз без ветра казался Ташкентом. Многие скинули долгополые бушлаты, работали в телогрейках, ловко и привычно действуя лопатами и перетаскивая тяжелые глыбы замерзшего песка.

Наверху, на эстакаде, где грунт надо было бросать вниз, заполняя платформы-думпкары, слышны были оживленные голоса и грохот падающего на железное дно вагонов мерзлого грунта.