Современная филиппинская новелла (60-70 годы) - страница 14

— Ерунда! — ответил он. — Я здоров, как бык. Ничего со мной не случится.

Он подошел к столбу, подпиравшему потолок, и снял с гвоздя пиджак — старый, уже потерявший первоначальный цвет, штопаный-перештопаный. Впрочем, брюки на нем были ничем не лучше.

— Ты уже уходишь? — спросила женщина.

— Нет, — ответил он.

Она с недоумением посмотрела на него.

— Я не пойду на работу!

На худом лице женщины появился испуг.

— Что стряслось?

— Не хочу. Вернее, мистер Лим этого не хочет. Мистер Лим Атик.

Женщина смотрела на него, ничего не понимая.

— И я не один, — продолжал он, — нас пятьдесят человек. Тех, кто таскает бревна за три песо в день.

— Вы что-нибудь натворили?

— Ага. — И скулы его окаменели. — Мы подали прошение. Нам не хватает на жизнь. Так продолжаться не может. Мы требуем, чтобы нам платили не три, а четыре песо, ибо так записано в контракте. И за это нас вчера уволили.

Он взглянул на женщину и поразился перемене в ее лице.

— Не горюй! — Он через силу улыбнулся, пытаясь подбодрить и ее, и себя. — Зато с плеч моих сойдут мозоли, да и бревном меня теперь не задавит. А от сумы и тюрьмы, как говорится…

Однако шутка не развеселила женщину. Некоторое время она молчала.

— Плохо дело. Ты говорил с ним?

— Говорил. И я говорил, и все мы. Мы чуть не валялись у него в ногах. Но он не дурак. Он понимает: на место любого из нас найдется десяток филиппинцев, и каждый согласится за гроши стать его рабом. Уже вчера он нанял новых рабочих. Мы не держим на них зла: они такие же бедняки, как и мы, они тоже хотят есть, хотят жить…

Женщина обреченно опустила голову.

— Не тревожься, — сказал он. — Бог милостив, он всемогущ…

— Я-то выдержу все, Тангол, — тихо ответила она. — А как же Ибарра?

Зубы его сжались, на висках вздулись жилы.

— Пойду на лесопилку!

— Зачем? — Женщину охватил страх.

— Лим Атик должен взять меня обратно! Я не могу допустить, чтобы вы с Ибаррой голодали!

— Не ходи! — женщина преградила ему путь к двери. — Я наймусь в прачки…

— Нет! — решительно ответил он. — Ты не должна работать, ты больна.

Он отстранил ее и быстро вышел. И даже не оглянулся на простершую к нему руки Далисай, на вскочившего с пола Ибарру.

Грязь на узкой улице чавкала у него под ногами. Он ступал широко и твердо, и каждый его шаг вздымал фонтаны вонючей жижи. Но это его ничуть не заботило. Точно так же, как и то, что его окружало. Все здесь было знакомо и надоело до тошноты. Он знал — куда ни кинь взгляд, увидишь одно: грязь, нищету, крохотные, сколоченные из всякой дряни каморки… Его глаза уже не хотели видеть всего этого. Его уже мутило от одного вида этой бескрайней нищеты.

Проходя мимо большого дома с вывеской «Бакалейная лавка Чуа Панга», он остановился — неплохо бы купить сигарет. Старательно обшарил карманы. Они были пусты, если не считать клочка бумаги — рецепта лекарства для Далисай. Уже две недели он носит с собой этот рецепт и все не может купить жене лекарство! Он тяжело вздохнул. «Может, взять в долг у Чуа?» — подумал он и тут же отказался от этой мысли: он и так задолжал лавочнику. Заглянув в лавку, увидел толстого китайца, делавшего ему знак войти. Он отшатнулся — подальше отсюда!

…Двор лесопилки был заполнен полуголыми людьми — массой потных коричневых тел, блестевших под лучами солнца. Он сообразил: это новые рабочие, нанятые вместо него и его товарищей мистером Лимом. Казалось, эти люди не знают усталости: все в непрерывном движении, все куда-то бегут. Одни тащат бревна и доски, другие грузят их на машины… Он знал: таков ритм работы на лесопилке мистера Лима. Здесь ты должен вкалывать без остановки, без отдыха. Порядки здесь заводит мистер Лим, а ты изволь им подчиняться, если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули на улицу. Каждый понимает: стоит ему уйти — и на его место ринутся другие. Никто не желает подыхать с голодухи!

«Бедняги, — прошептал он. — Рабы в собственной стране! Рабы иноземцев!» И осекся, когда вспомнил, зачем пришел сюда и что ему надо от мистера Лима Атика. «Смешно, — снова подумал он. — Я знаю, что здесь сущий ад, но все-таки хочу сюда вернуться. — И сам себе признался: — Только ради Далисай и Ибарры! И ради себя. Это единственный выход. Иначе всем нам крышка!»