Современный русский историко-фантастический роман - страница 5

» [87, 4]. Создавая этот образ, Загоскин пытался проникнуть в закулисье исторических событий, доказать, что «в нынешнем, так называемом, просвещении участвует сам сатана» [88, 326]. Романист полагает, что в случае с французской буржуазной революцией человечество стало свидетелем некой попытки Армагеддона, когда дьявол попробовал уничтожить современную цивилизацию. Были подвергнуты осквернению все её святыни и основы: брак, семья, вера, закон, монархия. Взбудоражив всю Западную Европу, сатана намеревается проделать то же и в России, приехав в Москву и занимаясь поисками новых адептов своего учения.

Барон восторгается кипучей энергией революционного Парижа:

Бездействие, неподвижность неприятны Брокену. Они напоминают смерть, могильную тишину. Поэтому закономерно, что все те сцены в романе, где он появляется, чрезвычайно динамичны. Одно событие сменяется другим, в круговорот жизни вовлекаются все новые и новые лица. Пестрота костюмов, дуэли, шум оргий и балов становятся неизменными атрибутами того образа жизни, который олицетворяет Брокен, делают ее похожей на маскарад. Это особенно заметно после статичности первой части, где описан быт русского провинциального дворянства. Парадоксальность ситуации в том, что Брокен — мертвец. Он был обезглавлен в Париже в один день с Сен-Жюстом. И этот дух проповедует жизнеутверждающие идеи, ведет за собой молодежь, сбивая ее с толку. Романист хочет подчеркнуть, что все, о чем ни говорит барон, — такие же химеры, как и он сам. Загоскин убежден, что путь, на который толкает Брокен русское юношество, губителен для него и для России, что «не палачи, а одно время и общее мнение могут искоренить предрассудки» [87, 156].

Конфликт «Искусителя» разрешается посрамлением и изгнанием Брокена. Здоровые начала возобладали в душе героя над временными колебаниями. Александр Михайлович возвращается в деревню к спокойной размеренной жизни, видя в ней лекарство от всякой философии. Он принимает жизненную позицию своего друга Закамского, говорившего:

Наиболее же значительным явлением в плане рассматриваемой нами проблемы можно, на наш взгляд, считать роман Вельтмана «Светославич, вражий питомец». Книга эта настолько необычна, что многие литературоведы затруднялись безоговорочно отнести её к тому или иному жанру. По традиции «Светославича» считали историческим романом, поскольку таких понятий как «фэнтези» или «историческая фантастика» в русском литературоведении вплоть до 1980-х годов не существовало (особенно применительно к произведениям отечественной словесности) [153, 137–138]. На наш взгляд, наиболее близок к истине В. И. Калугин, подготовивший в 1985 г. роман к переизданию. Он считает, что это произведение фольклорно-историческое, или, учитывая его фольклорную поэтику, роман-сказка [104, 7].

Действие в романе развивается сразу в двух планах — реально-историческом и сказочно-фантастическом. Место и время действия — Киевская Русь 969–980 годов. Главные герои — князь Владимир (с ним связана историческая сюжетная линия) и его «брат» оборотень Светославич, судьба которого послужила основой для фантастической линии. Исторические обстоятельства воссозданы Вельтманом довольно точно: вокняжение Владимира в Новгороде, гибель Святослава и борьба его сыновей за великокняжеский стол, поиск Владимиром союзников, история с Рогвольдом Полоцким и Рогнедой, захват Владимиром Киева и убийство Ярополка. Именно это, последнее событие мотивирует появление в романе «двойника» князя. Ссылкой на вмешательство «нечистой силы» Вельтман пытается отвести от Владимира страшное обвинение в братоубийстве. Не сам будущий креститель Руси убивает Ярополка, а тот становится жертвой гнева дьявольского выкормыша. То есть, перед нами типичный образец «криптоистории».