Создатель ангелов - страница 28

Они тогда решили, что каждый рабочий день фрау Манхаут будет приходить с половины девятого до половины двенадцатого утром и с половины пятого до восьми вечером, то есть будет оставаться на два часа больше, чем до этого. Каким образом она будет распределять эти часы, она могла решать сама. Также они с доктором договорились, что уроки она будет давать через неделю попеременно, на французском и немецком.

— Если потом они еще освоят английский, то смогут общаться с половиной земного шара.

Она хотела сказать, что общение подразумевает не только знание языка, но не стала с ним спорить.

В конце их разговора он тоже выставил свое требование. Для нее это оказалось полной неожиданностью.

— Вы собираетесь рассказывать им об Иисусе?

— Простите, что вы сказали?

— Об Иисусе. Из Нового Завета.

— Об Иисусе, — повторила она, нахмурив брови.

— Об Иисусе, не о Боге, — подчеркнул он. — Только об Иисусе.

— Только об Иисусе?

— Да, только из Нового Завета, и не из Старого Завета.

Она не поверила своим ушам. Во-первых, она совершенно не ожидала, что он окажется верующим, а во-вторых, не представляла себе, как можно рассказывать об Иисусе, не упоминая Бога Отца?

Фрау Манхаут еще раз подчеркнуто переспросила:

— То есть об Иисусе, но не о Господе?

— Да.

— Но это невозможно.

— Ничего невозможного не бывает, фрау Манхаут. Это может быть сложно, но невозможно — нет.

Она решила не вступать в дискуссию. Главное, что она могла преподавать Михаилу, Гавриилу и Рафаилу основы религии, пусть даже с ограничениями.

Правда, она добавила:

— Я не знала, что вы верующий. Вы ведь никогда не ходите в церковь.

Доктор ответил:

— Церковь — это дом Бога. Мне там искать нечего.

— А Богу, видимо, здесь, — сказала она, пытаясь пошутить, чтобы показать доктору, какую бессмыслицу он говорит.

Но он оставался серьезным.

— Бог повсюду, — сказал он. — На небесах. На земле и повсюду.

Он цитировал катехизис, ответ на вопрос: «Где есть Царство Божие?» Она ребенком тоже должна была учить катехизис наизусть и потом помнила его всю жизнь.

— Где вы ходили в школу? — спросила Шарлотта не только из любопытства, но и потому, что хотела переменить тему. У нее не было желания дискутировать с ним о вере, так как и самые простые беседы с ним давались с трудом. Он немного подумал и ответил:

— В Эйпене.

— В христианском братстве?

Он кивнул.

— В интернате?

Он снова кивнул.

Она знала эту школу, по крайней мере, ее репутацию. Ученики строго воспитывались там в католическом духе, и в случае с доктором этот метод оставил свои явные следы. Фрау Манхаут захотелось узнать, как ему понравилось там учиться.

— И как вы…

— У меня очень много работы, фрау Манхаут. В другой раз.

— В другой раз, — повторила она разочарованно.

На какое-то мгновение ей показалось, что она сумела пробить трещину в стене, которой отгородился от мира доктор, но она снова ошиблась.

Флоренту Кёйнингу понадобилось три дня, чтобы привести в порядок комнату, которая должна была стать учебным классом. Он покрасил потолок и стены, надраил и натер воском старый паркетный пол, смазал ржавые шарниры в оконных рамах и повесил на стену большую черную доску, которую доктор Хоппе заказал вместе с тремя деревянными партами и кафедрой для учительницы. Все это время он ни разу не видел детей и уже почти потерял надежду, когда они вдруг пришли в класс, видимо привлеченные его нарочито громким криком:

— У меня все готово! Вот обрадуются сыновья герра доктора!

Не глядя в его сторону, мальчики подошли прямиком к трем партам. Каждый сел за свою парту, хотя они запросто уместились бы и втроем за одной, такими маленькими и худенькими они были. Дети не доставали ногами до пола, и поэтому их коротенькие ножки смешно болтались под столами туда-сюда. Они осторожно трогали пальцами деревянные крышки столов, пока Флорент, от изумления забыв даже моргать, не отрывал взгляда от их лысых макушек. Темно-синие вены, различимые под тонкой кожей, напоминали ему прожилки в некоторых сортах мрамора.

Изучив столешницы, мальчики переключили свое внимание на крючки для сумок, потом на полку, куда можно было убрать тетрадки и книжки, а затем они стали разглядывать необычный желобок, который шел с краю по всей длине парты.