Создатель лун - страница 8
– Мы их приготовим, – осторожно сказал я. – Позови Катрин.
Катрин пришла и забрала дичь, а Фина Лелокард, горничная Лис, вскоре объявила, что ужин готов, и Лис пошла переодеться.
Несколько секунд я стоял, блаженно размышляя о ней и говоря себе: «Мальчик мой, ты счастливейший человек на свете: ты влюблен в собственную жену!».
Я вошел в столовую, посмотрел на тарелки, улыбнулся до ушей и снова вышел, встретил Трегунка в коридоре, улыбнулся и ему, заглянул на кухню, улыбнулся Катрин и поднялся по лестнице, все еще сияя.
Я уже собирался постучать в дверь будуара, но она открылась сама. Лис выбежала в коридор, заметила меня и, вскрикнув с облегчением, прижалась к моей груди.
– Кто-то заглядывает мне в окно! – сообщила она.
– Что? – гневно воскликнул я.
– Какой-то человек, переодетый священником. И на нем маска. Наверное, он взобрался на лавр.
Я сбежал по лестнице и выскочил на крыльцо. Залитый лунным светом сад был абсолютно безлюден.
Подошел Трегунк, мы вдвоем осмотрели живую изгородь и кустарник вокруг дома и до самой дороги.
– Жан-Мари, – сказал я наконец, – выпусти моего бульдога – он тебя знает – и поужинай на крыльце, понаблюдай за садом. Моя жена говорит, что этот тип переоделся священником и носит маску.
Трегунк сверкнул белозубой улыбкой:
– Думаю, он больше не осмелится сюда прийти, месье Даррел.
Я вернулся и увидел, что Лис тихо сидит за столом.
– Суп готов, дорогой, – сказала она. – Не волнуйся, наверняка это был какой-то глупый шутник из Банналека. Никто из Сен-Жильда или Сен-Жюльена такого бы не сделал.
Я был слишком возмущен, чтобы ответить, но Лис продолжала настаивать, что это всего лишь чья-то дурацкая шутка, и мало-помалу я тоже начал смотреть на происшедшее в таком свете.
Лис рассказала мне об Ивонне и напомнила, что я обещал пригласить Герберта Стюарта, чтобы они могли познакомиться.
– Какая коварная дипломатия! – заметил я. – Герберт сейчас в Париже, изо всех сил трудится на Салон.
– А тебе не кажется, что он мог бы выделить неделю, чтобы пофлиртовать с первой красавицей Финистера? – с невинным видом спросила Лис.
– Первая красавица? Ну, это уж точно не об Ивонне!
– А о ком же тогда?
Я лишь смущенно рассмеялся.
– Полагаю, ты имеешь в виду меня, Дик, – сказала Лис, мило зардевшись.
– Наверное, я тебе уже надоел?
– Надоел? Да ты что, Дик! Как ты можешь такое говорить?
После того как подали кофе и сигареты, я рассказал о Трегунке, и Лис полностью одобрила мой поступок.
– Бедный Жан! Он, наверное, очень обрадовался? Какой ты добрый!
– Ерунда, – ответил я. – Нам и правда нужен садовник, ты сама так сказала, Лис.
Но Лис поцеловала меня, а потом наклонилась и обняла Малыша, а тот присвистнул носом, сентиментально проявляя признательность.
– Я очень счастливая женщина, – произнесла Лис.
– Сегодня Малыш плохо себя вел, – заметил я.
– Бедный Малыш! – сказала Лис улыбаясь.
Когда ужин закончился, Малыш захрапел перед ярко пылающим камином – октябрьские ночи в Финистере часто бывают холодными, – а Лис свернулась калачиком в кресле со своей вышивкой и бросила на меня быстрый взгляд из-под опущенных ресниц.
– Ты прямо как школьница, Лис, – поддразнил я. – Не верю, что тебе уже шестнадцать.
Она задумчиво откинула назад свои густые блестящие волосы. Ее запястье было белым, как пена прибоя.
– Неужели мы уже четыре года женаты? Не могу поверить, – сказал я.
Она бросила на меня еще один быстрый взгляд и с легкой улыбкой коснулась вышивки, лежавшей у нее на коленях.
– Понятно, – сказал я, тоже улыбаясь вышивке. – Как ты думаешь, подойдет?
– Подойдет? – переспросила Лис и рассмеялась.
– Значит, ты совершенно уверена, что тебе… э-э-э… нам это понадобится?
– Совершенно, – кивнула Лис, заливаясь нежным румянцем и поднимая свое рукоделие – крохотную одежку, украшенную кружевом и сложной вышивкой.
– Это великолепно, – сказал я. – Только не утомляй глаза чересчур, дорогая. Можно я выкурю трубку?
– Конечно, – согласилась она, выбирая моток бледно-голубого шелка.
Некоторое время я сидел и молча курил, глядя, как ее тонкие пальцы мелькают среди разноцветных шелков и золотых нитей. Вскоре она опять заговорила: