Созвездие неудачи - страница 5

Окно заменяла голографическая панель, она же видеопроектор. На Хатанге в его комнате было настоящее окно: узкий проем, вырезанный лазерным лучом в диком скальном массиве и забранный толстенным армированным стеклом. С шикарным видом на клокочущую бесконечность Хмурого океана, без устали лупцевавшего огромными волнами в скалы. Усилившаяся дрожь пола под ногами, подпрыгнувшая на пару децибел тональность воющего ветра – по этим приметам старожилы Хатанги безошибочно определяли степень разъяренности морской стихии.

На Кестагане нет моря. Тут стареющий мир и пустыня.

Пристроив рюкзак в шкафу и откинув кровать, Джет щелчком врубил видео. Панель слегка фонила по горизонтальной развертке. На канале местных новостей царила тишь да гладь. Никаких сообщений о волнениях в космопорте или шумных задержаниях. Попрыгав с канала на канал, Джет убедился: на Кестагане все спокойно.

Требовалось вдумчиво прикинуть, как жить-быть дальше. Но сперва – доза флюмогеля и контейнер с таблетками. Он и так опоздал со временем приема. Не до того было.

Тягучий флюм отдавал сладковатым привкусом мяты. Вернее, так уверяла реклама. Джет понятия не имел, какова эта самая мята на вкус. Энциклия сообщала, что мята – эндемик Старой Земли, в первоначальном виде не сохранилась. В современной фармакопее, парфюмерии и пищевой промышленности используется модифицированная мята перечная, скрещенная с ригельской пахучкой.

От таблеток и накопившейся усталости начало клонить в сон. Пару раз клюнув носом, Джет капитулировал, не в силах разрабатывать стратегии и планы. Он нашел убежище и заслужил пять-шесть часов сна. Осталось поставить на коммуникаторе алярму и запустить сомнию, программу-генератор осознанных сновидений.

Сомния у Джета была хакнутая, с вкраплениями собственных разработок, заточенными под заостренное восприятие подмеченного днем. Она неплохо стимулировала подсознательную креативность, но сегодня взбудораженный перелетами и незнакомым местом организм решил взбрыкнуть.

…Джет вынырнул из черной бездны в ледяном поту, с судорожно колотящимся сердцем и застрявшем поперек горла истошным воплем «Маам!..». Встроенный в видео датчик движения, отметив, что клиент затих, перевел панель в режим затемнения – так что привскочивший на койке Джет осознал себя в мягкой рассеянной полутьме. Полутьме незнакомых запахов и очертаний.

«Дышать размеренно и спокойно. Не дергаться. Угрозы нет. Единственная угроза скачет в твоем сознании. Дыши и считай. Мамочку он зовет на помощь, фу таким быть. Еще заплачь и в штаны навали».

От дурацкой привычки беспомощно мамкать Джет благополучно избавился годам к шести. Ингрид честно признавала: мать из нее та еще. Профи-воспитатели в интернате и школе управлялись с задачей формирования характера подрастающего поколения куда лучше, чем его родительница. К тому же она вечно где-то моталась – в экспедициях на другие планеты, в архивах, на конференциях Института Истории. Ингрид и ее коллеги по кафедре специализировались на изучении подробностей земной и ксенической колонизации, предшествовавших образованию Блока Фузии.

Джет не раз задавался вопросом, на кой предмет Ингрид вообще цапнула себе на шею обузу в виде ребенка. Без младенца на руках ей жилось бы значительно легче и проще. Возможно, появление Джета стало экспериментом, поставленным Ингрид ван Хаглунд на самой себе. Гармоничное развитие личности через реализацию социальной роли матери и натуральный живой бэбик. Не результат ЭКО, ИСКИ или суррогатного вынашивания, а состряпанный традиционным и примитивным методом. Возможно, даже довольно приятным… поначалу.

С другой стороны, все могло быть не столь оптимистично. Факт наличия Джета мог служить для Ингрид ежедневным напоминанием: «Не расслабляйся, не твори глупостей. Не доверяй никому, пока не убедишься, что он достоин твоего доверия. А потом перепроверь еще разок, для гарантии».

Последняя версия косвенно подтверждалась твердым намерением Ингрид шлепнуть ярлык «Совершенно секретно» на любые факты касательно личности отца Джета. В анкетах, заполняя графу «Отец ребенка», она решительно ставила прочерки. В социальные службы за помощью в поисках сгинувшего невесть где мерзавца и требованием законных алиментов не обращалась. Правда, и Джету о папаше ничего не грузила. Ни плохого, ни хорошего. Мелькнул – и пусть его.