Спартак. Бунт непокорных - страница 4

Я пытался вздохнуть, но его пальцы были так сильны, что мне казалось, будто у меня лопаются глаза.

Тогда он немного ослабил хватку.

— Я не стану убивать тебя, легат, если ты пообещаешь Зевсу, Дионису и всем богам, которым ты приносишь жертвы, спасти Посидиона-грека, Иаира-еврея и Аполлонию, пришедшую, как и я, из Фракии. Они расскажут тебе историю Спартака, а ты передашь ее людям, когда сочтешь нужным. Если ты благоразумен, — а я знаю, легат, что ты благоразумен, — то дождешься смерти Красса. Но если откажешься…

Я почувствовал, как его ногти снова впились в мою шею.

— Выбирай, или я задушу тебя. Мои пальцы тверже металла, они способны оторвать твою голову от тела, легат! Если ты пообещаешь сделать то, о чем я прошу, то уйдешь этой ночью вместе с ними. Ты подойдешь к римским караульным, тебя там узнают. Скажешь, что они спасли тебя, помогли бежать. Ты ведь легат, тебе поверят и согласятся оставить их в живых. Посидион, Иаир и Аполлония станут твоими рабами. Ты выслушаешь их. Посидион и Иаир — большие знатоки слова, книги были их хлебом. Аполлония умеет говорить с богами. Я всего лишь фракийский воин, но мое происхождение не хуже твоего: мои предки были свободными людьми, царями. Римляне сделали меня гладиатором, обреченным на смерть. Но милостивые боги даровали мне славу и радость стать свободным и возглавить армию рабов, которые вернули себе свободу. Я хочу, чтобы люди знали об этом!

Он сдавил мою шею, его лоб коснулся моего.

— Или я оторву тебе голову, легат! — воскликнул он.

Я предпочел остаться в живых и принял предложение Спартака. Я вернулся в римский лагерь, отвел Аполлонию, Посидиона и Иаира на мою виллу в Капуе, а затем вернулся к Крассу.

Мы провели несколько сражений на полуострове Бруттий и одержали победу.

Я видел, как погиб Спартак, и я ходил с мечом в руке по трупам тех, кто когда-то последовал за ним.

Я слышал, как Красс приказывал поставить шесть тысяч крестов вдоль Аппиевой дороги, соединявшей Капую и Рим, чтобы казнить рабов, которым не повезло погибнуть в сражении.

Меня до сих пор преследуют хрип и крики казненных мужчин и женщин.

Потом я вернулся в Капую.

Моя вилла расположена недалеко от школы гладиаторов, в которой началось восстание Спартака.

Все, что я написал об этой войне, рассказали мне Посидион, Наир и Аполлония, прорицательница и жрица Диониса. Красс давно умер, а республика разрывается между сторонниками и врагами Гая Юлия Цезаря.

Аполлония и Спартак были родом из Фракии, страны свободных людей.

В тот день их судьбы соединились.

Они стояли в круглом зале, посреди которого на треножнике возвышались бронзовая чаша и статуя Диониса из мрамора в красных и черных прожилках.

В чаше гудел огонь, и пламя освещало золотой венец на голове Диониса. То и дело подходили молодые женщины в белых туниках, чтобы подлить в огонь масла, и языки пламени взмывали вверх, ярко освещая гирлянду цветов на шее бога, и поднятый жезл, с которого свисали две грозди винограда.

К ним подошел Кокс, оракул храма Диониса.

Худое лицо старика было до половины скрыто бородой и длинными волосами.

Он взял руки Аполлонии и Спартака, соединил их, и, сжав костлявыми пальцами, сказал:

— Будьте свободными, как это священное пламя, которое горит для Диониса! Он пришел во Фракию и зажег этот огонь, чтобы ни один мужчина и ни одна женщина не становились рабами. Будьте верны воле Диониса! Пусть никогда цепь не опутает ваши запястья. Аполлония, ты — дочь Аполлона, твои волосы цвета солнца. В тебе, Спартак, — сила потоков и гор, ты — сын царя.

Молодая женщина подала ему маленькую серебряную амфору. Старик торжественно поднял ее, отпил, передал Спартаку и Аполлонии, и они в свою очередь поднесли ее к губам. После этого девушки окружили их, а музыканты принялись играть на флейте прекрасную мелодию, которую порой заглушал свист весеннего ветра.

Праздник плоти, опьянение танцем и вином продолжались до самых сумерек.

Молодые воины зажгли факелы. Свет озарил земляную площадку перед храмом, рощу и сосны, а его отблески падали на темневшее внизу море.

Кокс сидел на ступенях храма и наблюдал за молодыми людьми, которые разбрелись по лесу.