Спасательный шлюп в полыхающем море - страница 4

Техники с ассистентами скармливали ПТС всё новые данные, а я добавлял «комнаты» к многокамерной памяти, пытаясь найти управу на информационные ураганы — время от времени, непредсказуемо, те всё ещё случались. Первые комнаты выполняли каждая свою функцию, — обработка сенсорных данных, распознавание образов, сортировка памяти, — но эти новые были, по сути, просто модулями памяти. Ричардсон тем временем водил людей, которые знали Бирли, в интерфейсную комнату на собеседования с ПТС.

В день пресс-конференции я отбрехался от полудюжины звонков из Счётной палаты, и даже когда наш конференц-зал уже наполнялся репортёрами, всё ждал, что завалятся коротко стриженные ребята в строгих костюмах, махнут удостоверениями и скажут: «ФБР».

Ещё я боялся ураганов, но сигналы штормового предупреждения всё утро оставались зелёными и единственным сюрпризом на пресс-конференции стал запланированный нами с Ричардсоном. В зал ещё тянулись последние гости, — досмотр и поиск бомб требовал времени, — когда экран за подиумом вспыхнул.

— Увы, Бирли мёртв, — сказал образ Бирли, отвечая на первый вопрос после вступительной речи. — Вернуть его нельзя, как это ни жаль.

Тёплая улыбка.

Журналисты неуверенно засмеялись.

— А вы — его воспоминания? — спросил репортёр.

— В том смысле, который вы вкладываете — не совсем, — сказал Бирли. — Никто не загружал разум Бирли в машину. Мы не умеем. — Напряжённая пауза. — Пока. — Улыбка. — Я — конструкт, псевдоличность, собранная из воспоминаний других. ПТС побеседовал более чем с сотней людей из ближайшего круга Бирли. Их впечатления о нём, конкретные примеры его высказываний и действий, а также цифровые видеозаписи были обработаны, и получился я. Может, я не тот Джексон Бирли, каким он видел себя сам, но я тот Бирли, каким его видели другие.

Он предложил задать вопрос другой журналистке, назвав её по имени.

Она огляделась, потом посмотрела на экран.

— Вы меня видите? Видите эту комнату?

— Посередине этой дисплейной панели, сверху, — микрокамера, — сказало изображение. — Но вообще-то, — Бирли одарил репортёршу отеческой улыбкой, — вы зря потратили свой вопрос. У вас, наверное, есть на уме и потруднее.

— Только один. Вы осознаёте себя?

— Но ведь похоже, что да? — сказало изображение. — Спорить можно долго. Я не эксперт и окончательный вердикт оставлю докторам Маасу и Ричардсону. По моему мнению, впрочем, — нет, я себя не осознаю.

Среди репортёров прокатился смех. Некоторые оценили парадокс.

— Почём знать, что это не надувательство? — спросил один из тех, кто не засмеялся.

— Почём знать, что я не гениальный, безупречно загримированный актёр, который изучал каждую ужимку Джексона Бирли годами, чтобы и комар носа не подточил? — Зрачки Бирли неуловимо — если не ждёшь этого — расширились, излучая тепло и открытость, как на записанных обращениях Бирли настоящего. — Думайте сами, решайте сами.

Он моргнул, потом улыбнулся. Джексон Бирли не стремился никого выставить дураком — даже грубого репортёра.

— Что обо всём этом думает семья Бирли? — поднял руку другой.

— Спросите их. Они пошли навстречу — ПТС беседовал и с ними. В какой-то мере я к ним вернулся. Я увижу своих прапраправнуков, которых так хотел когда-то увидеть. К несчастью, — он вдруг погрустнел, — к несчастью, с Бирли эти детишки познакомятся, но Бирли с ними — нет. Понадобится куда больше изысканий, чтобы однажды конструкт вроде меня по-настоящему себя осознал, чтобы помнил себя, — в общем, был тем самым человеком, чью жизнь продлевает в вечность.

Он умолчал о лицензионных выплатах, которые потребовала семья за исключительное право на использование образа Бирли, — как умолчал бы и оригинал.

— Проект финансируют родственники Бирли?

— Знаю, вам кажется, будто миллиард — гора денег, но поделите его на стольких наследников, сколько их у меня… — Он подождал, пока утихнет смех. — Нет. Этот проект дороже, чем вы можете представить. В долгосрочной перспективе запуск вечности обойдётся не дешевле, чем лунная программа.

— И кто же даст такие деньги сейчас, когда государственное финансирование прекращено?