Спасенье погибших - страница 6

Я стал рыться в пачках бумаги, старых газет, спрессованных картонок, было много старых журналов, но глядя в оглавление и находя что-то интересное, я видел, что именно оно выдрано. Дураков нет, все более или менее приличное или модное выдрано с мясом и ушло в переплеты.

Рукописей не было. Не считать же ими тетради учеников, тонкие и толстые. Вдруг один знакомый почерк мелькнул, другой. Ах поросята! Это же мои ученики. Впереди аттестат, экзамены, а они обрекли на гибель тетради по литературе. Ну да — вот Зайцев, Пчелинцев, Мельник, Петрусевич, Киселева, ай-я-яй! Вот список, я диктовал список книг внеклассного чтения, вот Тонояна тетрадь, я же ему фразу подчеркивал, все смеялись: «Элен стала безобразной снаружи и особенно внутри от вращения в свете». Еще: «Крестьян в поэме Некрасова было не семь, а восемь, восьмым был сам Некрасов, он незаметно подсел к костру, иначе как бы он узнал, кому как живется в России».

Вздохнув, стал рыться дальше. Попадались бесчисленные пачки бланков, квитанций, авансовых отчетов, зарплатных простынь, листов, испещренных пропусканием через электронно-вычислительные машины, дефектных ведомостей, целая гора историй болезней с лохматыми цветными листками анализов крови и мочи, снова журналы, на сей раз тонкие…

— Время! — шутливо сказал приемщик. — Ничего не нашли? Жаль. Приплатите рублик, уйдете с талоном.

— А близко еще есть приемные пункты?

— Десятки. Но вам не надо рыться во всех подряд. Мы же сдаем на кустовую базу, там прессуют.

Я отдал еще рубль, от талона отказался.

— Первый случай в практике. Тогда подарок дороже талона — найдешь на базе Леву, скажешь, что от Георгия. Не благодари, еще успеешь. Там за раскопки берут дороже. Ты ему скажешь, что ты хочешь, а он скажет, что он может. Это формула, запомни ее.

Я прошел мимо очереди, глядящей на меня с ненавистью. Да и за что любить приближенного к мафии.

В это время на окраине кладбища два экскаватора, срочно снятые с другого объекта и пригнанные сюда, рыли яму. Экскаваторщики вначале думали, что роют под фундамент для какой-нибудь конторы, потом, учитывая размеры, подумали, что создается цех надписей на мраморе и граните, и вдруг им сказали, что это не под фундамент, а могила. Сказал посланник комиссии, возглавляемой Федором Федоровичем, ибо комиссия начала действовать и выделила из своего числа еще и контролеров за соблюдением отданных распоряжений.

— Именно так, — сказал контролер, — это объект далеко не олимпийский, а, так сказать, постбытовой в смысле не поста, а «пост» — это не совсем русское слово, тут отблеск латыни, оно обозначает часть речи — наречие «после», то есть после события, в данном случае после быта, где-то даже после бытия…

— Витька! — закричал экскаваторщик. — Глуши мотор!

Напарник охотно устроил передышку. Подошел, ступая солдатскими сапогами в растревоженную землю.

— Чего?

— Про пост говорит, — сказал экскаваторщик, кивая на контролера.

— Не в том смысле, что пост, не в смысле даже движения, — стал отбиваться контролер. — Вы, конечно, сопряжены с передвижением, и вам знакомо чувство настороженности к постам ГАИ с их пагубной привычкой прятаться в кустах и появляться с определителем скорости в неподходящее время, что далеко не бесспорно с этической точки зрения, я не об этом посте говорю и не о том, который внедрила в сознание церковь…

— Вообще пост — дело хорошее, — сказал экскаваторщик. — Конечно, не до потери сил. У меня старуха соседка, она в великий пост на одной картошке живет, растительное масло не всегда, а в пятницу вообще не ест, до такой степени не надо, а придержать жиры и углеводы, чтобы не пузатеть, — дело здоровое. Вес — ведь он как? Его набрать легко — сбрось-ка. Сходишь в баню, похудеешь, а организм, он ведь, сволочь, за день обратно вес наберет. Я как подошел к девяноста и никак не спячусь.

— И это проблема, — согласился контролер. — Теперь все поняли, что наскоком аэробики, соблюдением очковой диеты, бессолевой, бессахарной и так далее проблемы гиподинамии не решить. Тут нужен комплекс сочетания всех граней образа жизни.