Спасенная берсерком - страница 21

Я никогда не связывался с другими воинами. В помощи я не нуждался и радовался этому, потому что не потерпел бы, чтобы кто-то другой прикасался к Хейзел. Но одинокий волк — это мертвый волк. Слишком длительное одиночество, и зверь навсегда завладеет моим разумом. Избегая стаи, сопротивляясь зову альфы, я рисковал жизнью Хейзел и своей.

Я должен найти способ добиться этой женщины. Должен убедить ее, что она моя, пока не стало слишком поздно.

Я зашагал к хижине. Хейзел сидела в погребе и выбирала, какие овощи можно съесть.

— Хейзел, — проревел я. — Зайди.

Она подбежала ко мне, держа в руках картошку. Мое сердце и член подскочили, как в тот момент, когда я впервые увидел ее. Она выглядела здесь, как дома: волосы заплетены в толстую косу, гладкая загорелая кожа говорила о многочасовой работе под солнцем.

Возбуждение вспыхнуло в ее запахе, когда она приблизилась ко мне. Ее сердце билось так же громко, как и мое.

Она так хорошо на меня реагировала, что сдержанность превращалась для меня в чистейшую пытку.

Ее щеки пылали ярким румянцем, когда она остановилась на пороге.

— Я ухожу на охоту, — сказал я ей. — Ты останешься в доме.

Она кивнула, не желая перечить мне после нашей последней порки. Я завоевал ее подчинение поцелуем, но не выиграл войну.

Я отошел в сторону, чтобы она могла войти в хижину. Она не поднимала глаз, пока я не схватил ее за подбородок и не приподнял его.

— Если будет какая-то опасность, я быстро вернусь. Ты будешь слушать моим приказы.

— Да, сэр.

— Хорошо.

Я наклонился ближе, наполняя легкие ее восхитительным ароматом. В моих штанах запульсировал член, и я издал рычание. «Иди в дом», — послал эту мысль ей в голову, проверяя новую связь между нами. Она, наверное, услышала, потому что юркнула в хижину и захлопнула дверь.

Я задержался, борясь со зверем, ведь так легко было сорвать дверь с петель и взять Хейзел.

Я хлопнул ладонью по стене хижины, заставив ту содрогнуться. Зверь внутри меня подкрадывался, чуя мою слабость. Сколько часов, сколько дней пройдет, прежде чем он вырвется на свободу?

Заставив себя отойти, разделся и превратился в волка. Я поохочусь до темноты и вернусь с охапкой добычи. Ничего так не скажет ей, что я стану хорошей парой, как дар из мертвых кроликов.

Жизнь была проще в шкуре волка.

Несколько часов спустя, довольный результатами своей охоты, я пошел по приятному запаху домой. Женщина, должно быть, подбросила в огонь каких-то трав, потому что дым приятно пах.

Я нашел время помыться в ручье и разделать пойманную дичь. Охота оказалась долгой и успешной. Зверь пока успокоился.

Большая летняя луна освещала мне путь, когда шел через сад к хижине. Я остановился, чтобы взять несколько веточек травы, которые хорошо сочетаются с мясом кролика. После превращения из волка в человека у меня на плечах осталась еще одна большая белая шкура. Еще один подарок для Хейзел. Волку нравилось, что она просыпается в окружении его запаха.

Она встретила меня в дверях с раскрасневшимися щеками, почти сияющими в лунном свете. Я бы упал на колени и поклонился ей, как богине, если бы не держал в руках кроликов.

— Кнут, — выдохнула она. Под цветочным дымом ее запах был слегка окрашен страхом.

Мои инстинкты вернулись к жизни.

— Что случилось? Где опасность?

— Нет никакой опасности, — покачала она головой, но ее била дрожь. Я подошел, чтобы взять ее на руки и поругать за то, что не может согреться, но она резко отпрянула. — Не прикасайся ко мне.

— Почему? Все в порядке?

— Ничего особенного. Просто моя… болезнь. Она приходит и уходит вместе с луной, — она сложила руки перед собой и умоляюще посмотрела на меня. — Ты должен отвезти меня обратно в аббатство.

Хэйзел

Нахмурившись, Кнут втолкнул меня внутрь хижины. Он положил на стол ужасную связку обезглавленной дичи.

Когда снова повернулся ко мне, заметила, что он стоит между мной и дверью. Хотя это не имело значения; я не могла ни бороться с ним, ни убежать, но мне нужно заставить его увидеть.

Лихорадка начиналась, как только всходила луна. Она приходила ко мне каждое полнолуние, но что-то, возможно, время, проведенное в объятиях воина, заставило ее прийти раньше.