Спасенная душа<br />(Рассказы. Сказки. Притчи) - страница 17

— Кажись, нашел я лекарей, княже. Да не одного, а целую весь[14].

Там не только мужики, но и жены лечат. В Рязанской земле сельцо это, и названье больно доброе — Ласково. Старики говорят, только там тебя от хвори избавят. Так что собирайся, княже, и едем немедля.

Поднял легкого, исхудавшего князя на руки и бережно отнес в дорожную повозку.

На другой день остановились недалеко от Ласково, и Аника, широко шагая по глубоким лужам, принялся избу за избой обходить и расспрашивать. Осторожные же сельчане, глядя на всклокоченного, седого великана с серебряной серьгой в ухе и грозной саблей, робели и дружно отнекивались лечить. Однако, усмехаясь в усы, наперебой советовали сходить в крайнюю избу, что у самого леса. Там, мол, девка блаженная, Февроньей звать, хоть и дурочка и не поймешь, чего говорит, но лечит знатно.

Вошел Аника во двор крайней избы — нет никого. В сени ступил — и здесь никто его не встретил, а когда, низко пригнувшись, шагнул в горницу, увидел чудо невиданное.

За ткацким станом сидела в одиночестве девица и ткала холст, а перед ней на задних лапах скакал заяц.

Аника онемел от удивления, а девица, не поднимая от работы головы, заговорила непонятно и странно:

— Нелепо быть дому без ушей и горнице без очей.

Аника крякнул и пожалел про себя бедную дурочку.

— А скажи мне, девица, где есть твои мать с отцом?

— Отец и мать мои пошли взаймы плакать, а брат меж ног смерти в глаза смотрит.

— Прости меня, девица, — осторожно, чтоб не обидеть, говорит Аника, — не разумею я, старый, что говоришь ты. Про какие уши ты толкуешь, и как это взаймы плакать и смерти в глаза сквозь ноги глядеть? И заяц этот еще тут скачет…

— И этого уразуметь ты не можешь, — усмехнулась девица, — хотя речи мои не странны.

Если бы был в доме моем пес, он бы залаял на тебя. Это — уши дома. А если бы был в горнице ребенок, он увидел бы тебя и сказал мне. Это — очи дома. И не застал бы ты меня здесь в простоте и неприбранной. Мать же с отцом пошли на похороны оплакивать покойника. А когда за ними смерть придет, другие их будут оплакивать. Это плач взаймы. Отец и брат мои древолазы, и сейчас брат в лесу бортничает[15], и когда влезет на дерево, то меж ног на землю смотрит, чтоб не сорваться с высоты. Ведь кто сорвется, жизни лишится. Вот я и сказала, что он сквозь ноги смерти в глаза смотрит.

«Ай да девица мудреная, — покрутил ус Аника, — не простота, как народ сказывает».

— А скажи-ка, девица, как звать тебя?

— Имя мое Феврония.

— А я слуга муромского князя Петра.

— Того, что летучего змея своею рукою убил?

— Его самого. Змей этот окаянный, когда издыхал, князя своей смердящей кровью обрызгал, и с той поры князь в лютых струпьях по всему телу. В своем княжестве искал он исцеления, но не нашел. И услышали мы, что у вас в Ласково есть искусные врачи, но не знаем, где живут они. Поэтому и спрашиваю тебя об этом.

— Привези своего князя сюда. Если будет чистосердечным и смиренным в словах своих, да будет здоров.

Обрадованный Аника, отбиваясь от свирепых псов, побежал к Петру.

— Радуйся, княже! — гаркнул во все горло. — Нашел я премудрую девицу Февронию. Вези, говорит, князя — и здрав будет!

А пока ехали в повозке к ее дому. Аника торопливо про странный разговор поведал. Когда же про зайца заговорил, отчего-то хитро на князя глянул.

На дворе у Февронии князь из повозки не вышел, Аника же, отирая со лба пот, вбежал к ней в горницу.

— Приехал князь мой. Много даров обещает, если вылечишь.

— Даров мне его не надо, но пойди скажи господину своему: если не стану женой его, не смогу излечить его.

Аника развел в стороны руки, поморгал оторопело, но, делать нечего, пошел к Петру и, покашливая в кулак, передал, что сказала Феврония.

— Да мыслимо ли князю дочь древолазца в жены брать?! — раздраженно воскликнул Петр, но потом, морщась от нестерпимой боли, процедил сквозь зубы: — Ладно уж, пойди пообещай ей что хочет и пусть лечит как может, а там поглядим.

Феврония внимательно выслушала глядящего в сторону Анику, взяла малый ковшик, зачерпнула им из ведра кисляжи[16], дунула на нее и сказала:

— Прими это и отнеси господину твоему, но повели прежде истопить баню и, выпарив князя гораздо, натри его этим. Только один струп не тронь — и будет твои князь здоров.