Спасти невесту - страница 11

— Угостишь меня бокалом вина? Я так устала сегодня, и очень хочу пить, — её язычок плавно облизал подкрашенные губки. — У меня даже губы пересохли, — кокетливо заметила она.

Остин обречённо вздохнул и отправился выполнять её просьбу. Получив вино, Элеонора принялась неторопливо отпивать его маленькими глотками, смакуя букет вкусов.

— Ах, как восхитительно! — лепетала она. — Какой божественный вкус! Не желаешь ли попробовать, Остин?

Граф жестом выразил отказ.

— Дела требуют моего присутствия в имении, — ответил он на ранее заданный вопрос, — так что завтра поутру я уезжаю. Думаю, ненадолго: дяде действительно нужна моя помощь.

Присев в кресло возле окна, он смотрел на закат, разливавший по небу багровое свечение. Элеонора, поднявшись, тихо подошла и обняла его за плечи.

— Возвращайся скорее, Остин. Здесь так тоскливо! Ты вносишь оживление в наш замкнутый мирок, — прошептала она, касаясь губами его уха. — И мне здесь так одиноко!

— Почему ты чувствуешь себя одинокой, Элеонора? Ведь вокруг тебя столько чистых и светлых душ, нуждающихся в твоей любви, — ответил граф. — Я уверен, что они любят тебя и восхищаются тобой со всем пылом восторженной юности!

— Всё это не то, разве ты не понимаешь, Остин?! — на этот раз в её отчаянном восклицании не было притворства. — Ни одна девочка не заменит мне мужское плечо, не даст мне того внимания и тепла, по которому я так соскучилась!

Её шёпот становился всё более страстным, она всё ближе прижималась к плечу графа. Лорд Трампл повернул голову и увидел, что Элеонора уселась на подлокотник его кресла, а её глубокое декольте оказалась в опасной близости от его лица. Сладкий дурманящий аромат ворвался в его ноздри, её рука властно обняла его шею, а пальчики игриво запутались в его густых волосах. Опытная обольстительница, она разбудила в Остине самые низменные желания: схватить её, бросить на кровать и, задрав пышные юбки, дать волю своему темпераменту.

Граф напрягся, сжал кулаки и медленно поднялся из кресла. Нет, не для того он несколько лет провёл на континенте, не для того страдал и сдерживал свои страстные порывы, чтобы сейчас пасть жертвой очередной кокетки. Судорожно вздохнув, Трампл обернулся к женщине.

— Мадемуазель Девернье, — холод в его голосе был ощутим физически, и Элеонора почувствовала, как мурашки побежали по её коже. — Если Вы выпили своё вино и получили ответы на все интересовавшие Вас вопросы, то мне хотелось бы остаться одному, с Вашего позволения, — граф отвесил в её сторону подчёркнуто-вежливый поклон.

— О, прости, прости меня! Сама не знаю, что со мной! — Элеонора попыталась изобразить смущение. — Это, наверное, вино вскружило мне голову!

Она встала и, покачивая бёдрами, направилась к двери.

— Спокойной ночи, Остин, — многозначительно прошептала мадемуазель и выскользнула за дверь.

Ещё несколько минут задыхающийся и тонущий в густом аромате её духов, несчастный Трампл метался по комнате. Физические страдания, смешавшись с болью душевной, вызванной старыми воспоминаниями, причиняли ему невыносимые мучения. «Коварная! Коварная!! — восклицал граф. — Недаром дядя предупреждал меня, просил быть осторожным!»

Если бы Остин узнал, что его светлая мечта, его чистый ангел — Мирабель — стала невольной свидетельницей этой сцены, его страдания стали бы в десять раз мучительней. А Мирабель, вызванная звонком из комнаты виконта, видела мадемуазель Девернье, сидящую на коленях у графа. Так, по крайней мере, показалась девушке, взглянувшей снизу на окошко графских покоев. И в ту минуту, когда Элеонора интимным голосом пожелала Трамплу спокойной ночи, Мирабель спускалась по лестнице из покоев Антуана фон Эссекса и прекрасно расслышала каждое слово.

«Он соблазнил мадемуазель Девернье! — с ужасом думала девочка. — Даже мадемуазель, взрослая и имеющая опыт общения с мужчинами, не устояла против его чар. Мне действительно нужно держаться как можно дальше от графа Нортгемптонширского!»

Утром следующего дня вся школа вышла во двор, чтобы проводить графа Остина Трампла. Оседлав своего скакуна, граф последний раз махнул рукой и умчался, оставив за собой столбы пыли. На сердце у него было тяжело и неспокойно.