Спасти олигарха Колесова - страница 3

Журналист ничего пока не понимал из происходящего, но продолжал фиксировать его видеокамерой.

Вот главарь нагнулся к могиле, взял папку в руки. Луч фонаря сразу переместился на изучаемый главарем объект.

Видеокамера бесстрастно фиксировала события.

Главарь подал знак амбалам, те подошшли к краю могилы, присели, нагнулись, опустили по одной руке в яму. Потом вытащили из нее пленника. Не очень ловко это у них получилось, пленник упал на живот рядом с могилой, поднялся на четвереньки, суетливо отполз в сторону.

Пятеро неизвестных словно перестали вдруг замечать его существование. Главарь быстро пошел к выходу с кладбища, остальные поспешили за ним. Несчастный, только что побывавший в могиле, поднялся с земли, отряхивал одежду. Движения его напоминали движения сомнамбула или сильно пьяного человека — отсутствовала в них целенаправленность и система.

Минуты через две-три журналист и детектив услышали приглушенный рокот автомобильного двигателя. Или даже, скорее, двух двигателей. Жертва недавнего насилия тоже услышала эти звуки, так как находилась ближе к выходу. Руки жертвы охватили голову — ладони легли сверху на темя, словно защищая от удара — тело несколько раз качнулось из стороны в сторону.

Постояв в такой позе минуты две-три, несчастный побрел в том же направлении, в каком раньше пошли его мучители.

— Ну, — вполголоса спросил журналист, — что ты обо всем этом думаешь?

— А что тут думать? На чувака, похоже, конкретно наехали. Ты видел, он какую-то бумагу вроде бы подписывал?

— В могиле?

— Ну а где же еще?

— Да уж, аргументы ему предъявили более чем убедительные. Запросто ведь могли погрести заживо.

— С этих-то отморозков станется. Знаешь, мне морда их босса показалась знакомой, — сказал детектив.

— Да что ты с такого расстояния мог рассмотреть?

— А вот сбросим все это на комп, укрупним отдельные кадры и увидим, прав я был или нет.

Снимки отдельных кадров они получили в виде компьютерных файлов часа через два, когда добрались до квартиры журналиста.

— Увы, — констатировал детектив, разглядывая увеличенное изображение на мониторе, — я был прав. Это он. В дерьмо мы с тобой вляпались.

— Кто — он? — несколько раздраженно спросил журналист.

— Ну-у, братец, таких людей надо знать в лицо. Впрочем, какие это, на фиг, люди?

— Ага, теперь, кажется, понимаю…

— Янка, а когда мы с тобой познакомились вообще-то?

— Хм…  Двадцать лет назад. Даже, пожалуй, чуть больше двадцати лет, если быть совсем точным. В сентябре восемьдесят пятого. В манеже политеха.

— Вот, Янка, очередное подтверждение пошлого трюизма: главная тяжба, которую человек проигрывает в своей жизни, это тяжба со временем.

— Кирюха, блин, ну почему трюизм? Это, кажется, Фолкнер сказал или кто-то из критиков о его произведениях.

— Ну дык куды нам, ментам мохнорылым, про такие тонкости помнить.

— Слюшай, если нэ хочешь, читобы я вспилиль, скажи, чито ты пашутыль! — Ян Лесников, намеренно утрируя «кавказское» произношение, сделал страшные глаза.

— Хорошо, я пошутил, — благодушно произнес Кирилл Гладков.

Да, в одну реку уж точно не вступишь дважды…

Когда они вместе в ДЮСШ занимались десятиборьем, Кирилл просто диву давался, наблюдая за Лесниковым: ладно, что Ян, как выяснилось, крепленого вина ни разу в жизни не пробовал, так он вдобавок и матом не ругался! Самым грубым выражением у него было «вот черт!» Это в шестнадцать-то лет.

Мальчик из интеллигентной семьи. Иностранные языки, классическая литература. Музыке вот только не учился. Удивительно, что он не занялся каким-нибудь престижным, «джентльменским» видом спорта вроде тенниса, а избрал десятиборье с его тяжелой и неблагодарной работой. Кирилл как-то, когда уже хорошо знал Лесникова — вернее, думал, что хорошо знает! — отпустил при нем скабрезную шуточку, глядя на одну из девиц, занимающихся в манеже. Так Ян тогда его попросил: «Не говори, пожалуйста, больше таких вещей при мне.» Вот именно, вполне серьезно попросил!

Теперь, конечно, они оба изменились. И по части скабрезных шуточек, а также потребления горячительных напитков Ян Лесников Кирилла Гладкова, пожалуй, обставит. И такая метаморфоза с ним произошла, возможно, потому, что жизнь мальчика из интеллигентной семьи за прошедшие двадцать лет больше потрепала, чем его друга.