Специалист по нежити - страница 52

Мысли его уже были совершенно о другом.

Театровед, значит, мысленно усмехаясь, подумал он. Ну-ну…

Вадим набрал номер Стременникова.

— Дима, — попросил он, продиктовав цифры, — пробей-ка мне этот номер побыстрее.

— Адрес?

— Все, что сможешь найти.

— Что, наша кинозвезда объявилась? — ехидно поинтересовался Дима.

— Ага. Кстати, пробей-ка его еще и по РГГУ. Некий Петр, театровед с последнего курса.

— Ты слышал? — возбужденно сказал Сергей, усаживаясь в машину. — Слышал?

— Что? — тон Гарина был холоден. Он сел рядом и хлопнул дверью. — Что я должен был услышать?

— Ну, — оторопел Сергей, — как они баб называли?

Минуту назад они вышли из кафе, плотно и хорошо отобедав. Рядом с их столиком, сидели два добрых молодца в кожаных куртках, обсуждавшие в полный голос свои убогие похождения. Похождений у них было много, и касались они, в основном, прекрасного пола. Оба дебила гоготали и скалились, смакуя похабные воспоминания.

— Таких кастрировать надо, во избежание продолжения их рода, — ответил Гарин и, потянувшись, хрустнул пальцами, — Человек, называющий женщину тварью либо полный кретин, либо… я не знаю даже. В бабах, конечно, много дерьма, но ничуть не больше, чем в некоторых из нас. Ты что же, считаешь свою мать тварью?

— Конечно, нет, — Сергей покраснел, — но они говорили не о матери.

— Верно, — кивнул Гарин, — но любая, даже самая последняя шлюха — мать. Может быть, она ей была уже, может быть, будет — без разницы. Это существа, которые умеют даровать жизнь. В отличии от нас, кстати, — он повернулся и посмотрел своими пронзительными глазами казалось в душу. — Ты знаешь, что такое тварь на самом деле?

— Что?

Гарин задумчиво покрутил в воздухе ножом, и солнечные блики весело заиграли на узком стальном лезвии. Зайчики скользнули по машине, а глаза его потеплели и стали отстраненными.

— Тварь… — выговорил он, словно пробуя слово на вкус, — это человек, которого вскрываешь. В моей жизни их было много, чересчур много. Не приведи тебе господь пройти мой путь. Если ты думаешь, что вскрыл доброго, хорошего и порядочного человека — ты ошибаешься. Понимание этого приходит не сразу, но оно приходит рано или поздно, понимаешь? Любой вскрытый становится тварью. Только надо хорошенько подумать, для того, чтобы перевести человека в этот разряд. Если уверен — давай. Если сомневаешься, даже не пробуй. Потому что потом не сможешь забыть его хрип, преследующий по ночам.

— А ты… — внезапно севшим голосом произнес Сергей. — Ты ошибался?

Сверкающее лезвие с тихим шелестом резало пустоту. Внезапно Гарин поймал его и, сложив нож, убрал в карман. Лицо его потемнело.

— А ты как думал? — горько усмехнулся он. — Понимание приходит с опытом. А пока его нет…

— Но зачем тогда?… Зачем ты это делал?

— А ты знаешь, сынок, что такое четверо вечно обосранных братьев в однокомнатной квартире и мать-алкоголичка, постоянно таскающая в дом пьяных ублюдков? — взгляд его сверкнул ненавистью. — Ты знаешь, что такое мусорный бак, в котором роешься по уши в дерьме в полной темноте, потому что это стыдно делать днем? Роешься в надежде найти хоть что-то поесть не для себя, нет, хотя желудок от голода уже сросся со спиной, а для младших братьев, один из которых инвалид с рождения, а двое других еще сами не могут забраться в этот гребанный бак? А знаешь, что происходит, когда очередной мамашин ухажер выбрасывает самого маленького с четвертого этажа? Что ты, маменькин сынок, можешь знать об этом? — он гулко сглотнул и Сергей увидел в глазах, холодных убивающих глазах Гарина странный блеск. — Ты ничего не можешь знать об этой жизни. Боготвори своих родителей за лучшую долю, доставшуюся тебе.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Сергей молча завел машину. В голове его царило смятение. Надо же, разговорился… Мистер Киллер разговорился… Да, не повезло ему в жизни. Он мельком глянул на сосредоточенного замкнувшегося Гарина. Не повезло… Ну и что, в конце — концов? Если б все дети алкоголичек становились Гариными… Что ж тогда нам, простым и рядовым оставалось бы делать? Он представил такой рай на земле, и ему стало не до смеха. Слишком грустная получалась картина, безысходная.