Сплетение песен и чувств - страница 11

Вода и впрямь была сказочной: прохладной и совсем чистой. Артём неуверенно ступил, ощутил под пяткой что-то колющее и инстинктивно одернул ногу. В песке лежал большой осколок бутылки.

– Вот дрянь – выругался Артём. – Везет же мне! Решил искупаться! Ага!

Он сделал шаг влево и снова зашел в воду. Плавать он почти не умел, а потому ступал осторожно. Зайдя чуть выше пояса, он остановился, окунулся пару раз и обрызгал себя водой. Прохлада заструилась по телу, выходить из воды совершенно не хотелось.

– Смо-три – крикнул с берега толстяк. – В та-кую жару надо по чуть-чуть. Выходил из до-ма – бы-ло трид-цать два градуса, бе-речь се-бя на-до. Окуну-лся и доста-точ-но.

На последнем слове толстяк не только споткнулся три раза, но и произнес его настолько гнусаво и противно, что Артём поморщился. Действительно, нужно было выходить из воды, иначе сразу разморит, тем более после выпитого практически на голодный желудок пива.

Артём с разбегу взобрался на берег, попрыгал на траве. После купания на берегу казалось уже не так жарко, но тело обсохло за считанные минуты: ветер с залива, несмотря на зной, дул в полную силу.

Артём расстелил на траве пакет, подложил под голову свернутую одежду и растянулся на спине.

– Как хорошо! – сказал он сам себе, распутывая провода наушников и включая плеер.

Артёму казалось, что лежит он где-то на берегу южного моря, на пляже, и наслаждается солнцем, предоставленный сам себе. Конечно, на море он никогда не был, но легко мог представить себе, каково это, наслушавшись многочисленных рассказов в общежитии. Его соседи по комнате как раз уехали на отдых с родителями – один в Турцию, другой в Крым. Где-то в глубине души он им немного завидовал, хотя понимал, что поехать куда-то один, без Алины, просто не сможет.

Он снова думал о ней: напишет или нет, отдыхает или нет, загорает или нет, вспоминает о нем или нет? На все эти вопросы он мысленно отвечал положительно, представляя, как то же самое, смеясь в полный голос и широко улыбаясь, делает Алина.

Идти вечером по промзоне было непривычно: люди шли к троллейбусной остановке или к железнодорожной станции на электричку, а Артём шел мимо серых бетонных стен по направлению к проходной. Он нисколько не опаздывал и не волновался по этому поводу. Его мысли занимало другое: от Алины не было ни строчки, и на последнее сообщение она вообще не ответила.

«Ладно, утром вернусь, она уже точно напишет, – успокаивал себя Артём. – Приду, а на столе телефон и сообщение от нее. Прочту и лягу спать, и она будет мне сниться».

В лучах заходящего солнца комбинат выглядел впечатляюще. Что-то сюрреалистическое было в красно-желтых бликах, разбросанных по оборудованию компрессорного цеха. Его трубы, по которым текли вода, соленый рассол для охлаждения и что-то еще, были не грязно-зеленого, а какого-то непонятного красноватого цвета, а само здание цеха, построенного из красного кирпича, казалось заметно выше и новее. На закате оно словно преображалось, молодилось: не были заметны трещины, сколы и проросший тут и там между кирпичей темный мох.

Еще поднимаясь по лестнице, Артём почувствовал непривычную тишину.

Не работал упаковочный автомат центральной линии, не постукивали насосы и компрессоры.

– А, пришел, молодец, – Василич стоял в дверях слесарной мастерской и, несмотря на запрет, курил.

По тому, насколько нервно он это делал, Артём понял, что что-то случилось.

– Ну, что смотришь как баран на новые ворота? – Василич выпустил большой столб дыма изо рта и поперхнулся. – Линия сломалась, не поднимается дозатор и никак не пустить конвейер в морозильном тоннеле. Да ты иди, переодевайся, сейчас в мешки и контейнеры мороженое делать будем, а дальше посмотрим.

В ночную смену работали не больше двадцати пяти человек – всего две линии. Мужская раздевалка была совершенно пуста. Шкафчик Артёма был рядом с окном. Переодеваясь, Артём смотрел на небо, чистое, слегка красноватое. Ему хотелось в ту минуту, чтобы Алина тоже стояла у окна и так же любовалась закатом у себя в Архангельске – только как узнать, так ли это или нет?