Способы создания миров - страница 17

Поставленный таким образом вопрос вводит в заблуждение. Он предполагает, что атрибуция чужда эстетике, что 'простая' идентификация художника, периода, места или школы является эстетически иррелевантной, что история и литературная критика — полностью независимые друг от друга предприятия. Это ошибка. Как я показал в другом месте (LА: III, 1 и 2), знание происхождения произведения, даже полученное химическим анализом или другими вполне научными средствами, дает способ, которым следует смотреть, слушать или читать произведение, обеспечивая основание для открытия неочевидных способов, которыми произведение походит на другие работы и отличается от них. В самом деле, перцептуальное открытие стиля обычно должно начинаться с предшествующей идентификации произведений, представляющих художника или школу. Таким образом, атрибуция, как бы она ни была произведена, вносит вклад в понимание произведений как произведений искусства.

Действительно актуален здесь другой вопрос: имеют ли стилистические свойства более прямое эстетическое значение, чем не-стилистические свойства, помогающие атрибуции. Ответ неявно содержится в том, что уже было сказано. Идентификация произведения сама по себе эстетически существенна постольку, поскольку она способствует открытию таких качеств как стилистические. Тот факт, что стиль по определению является характеристикой автора, периода, региона или школы, не редуцирует его до средства атрибуции; скорее, насколько здесь затронута эстетика, атрибуция есть предварительный или вспомогательный, или побочный продукт восприятия стиля. История и литературная критика отличаются не по наличию отдельных предметов или несвязанных задач, а по противоположному пониманию целей и средств. Там, где историк использует свое схватывание стиля, чтобы идентифицировать картину как Рембрандта или поэму как Хопкинса, критик использует идентификацию авторства как шаг к обнаружению авторских — Рембрандта или Хопкинса — свойств произведения.

Почему, тем не менее, стиль должен иметь большее значение, чем некоторое качество, которое могло бы быть обнаружено при достаточным изучении как характеристика произведения при случайном выборе? Частично по той же самой причине, по которой ad hoс'овые стилистические свойства значат немногое. Это недостаток интересных взаимосвязей с развивающейся структурой других признаков, вовлеченных в организацию нашего эстетического опыта. Частично же потому, что в отсутствие любой требуемой корреляции с такими отображаемыми (projectible) факторами как авторство или школа, наше предварительное восприятие не может быть укреплено, очищено или расширено проверкой перед дальнейшими случаями.[43] Ничто здесь не несовместимо со знакомым фактом, что интересные качества иногда обнаруживаются через сопоставление работ в смешанной антологии, на выставке, собрании или концерте, или даже в беспорядке на складе.

Стиль Гайдна или Гарди, или Гольбейна не объявляет себя случайному слушателю, читателю или посетителю музея, и редко может быть распознан путем следования эксплицитным инструкциям. Стили обычно доступны только знающему глазу или уху, точно настроенному восприятию, информированному и любознательному уму. Это неудивительно, или даже свойственно стилю. Никакой признак чего-либо не является настолько центральным или настолько потенциально заметным, чтобы его нельзя было пропустить даже при близком и повторном исследовании. То, что мы находим или в создании чего преуспеваем, сильно зависит от того, как и что мы ищем. Как отмечено ранее, мы можем быть не в состоянии увидеть лицо на картинке-головоломке. Мы можем пропустить форму и чувство, когда мы сосредотачиваемся на том, что говорится, или пропустить то, что говорится, когда мы слушаем рифму и ритм. Если мы равно свободно владеем двумя языками, мы можем едва заметить и быстро забыть, какому языку принадлежат те слова, которые мы слышим или читаем. Общий проект может отвлекать внимание от прекрасной детали или вообще быть проигнорирован из-за нее. Восприятие любого образца, не вписывающегося в структуру поиска, часто представляет большие трудности.