Справочник для потеряшки - страница 19

Но в один миг мне показалось, что впереди показался просвет. Обрадовавшись возможности выбежать из ельника, я на последнем издыхании прибавила ходу и выбежала на небольшой уступ перед пропастью, на дне которой мирно протекала какая-то неизвестная река.

В этот момент решение сдаться показалось мне единственным верным, и я обернулась к лесу, что бы сообщить об этом разбойникам. Как только открыла рот, что бы начать говорить, из гущи леса в меня чередой полетели арбалетные болты. Я, как дракон, любящий и уважающий жизнь во всех её проявлениях, попыталась увернуться, но случайно зацепилась ногой за лежащий на уступе камень и полетела вниз…

— А-а-а-а-а-а, — орала я во время свободного полёта с обрыва.

Суслик вцепился сильнее, словно надеясь выжить… А вот я с жизнью попрощалась сразу. Хоть она у меня перед глазами во время падения и не пролетала, но тихое «пока» сорвалось с губ в тот момент, когда моё тело с громким «буль» ушло под воду. И всё бы ничего… Вот только внезапно голова отдалась резкой болью и я, кажется, забыла как дышать.

В этот момент я могла подумать всё что угодно, что я умру, что моё тело никто не найдёт, и самое главное, я потянула за собой в могилу Идана. Но вот чего я совершенно ни коим образом предположить не могла так это того, что я выживу, но моя жизнь уже никогда не станет такой как прежде…

— О-о-о, — сипло простонала я.

Рука непроизвольно потянулась в голове от боли в которой, казалось, немело всё тело. Голова была. Самая обычная такая голова, даже с волосами, только во почему-то перевязана… И почему? А главное от чего так больно?

— Очнулась, деточка, — прозвучал рядом скрипучий старческий голос.

Я постаралась открыть глаза. Но вышло распахнуть только левый, что бы тут же закрыть снова в попытке уберечься от яркого дневного света.

— Выпей, — снова сказал незнакомый голос, и моих губ коснулось что-то холодное и влажное.

Я непроизвольно сделала глоток чуть тёплой тягучей жидкости и поморщилась.

— Противно, — констатировала я, но не могла не признать, что после этой дряни говорить стало легче.

Только вот головная боль всё никак не желала проходить. Я чувствовала, как кто-то снимает повязки с моей головы и обматывает её снова. Потом мне опять предложили чего-то выпить, после чего я благополучно провалилась в сон. Когда очнулась в следующий раз мне было уже гораздо легче, и я смогла открыть глаза. Надо мной был дощатый не покрашенный потолок, любоваться которым очень быстро надоело. И я попыталась сесть на постели. С первого раза не вышло, потому что чугунная голова словно тянула вниз, мечтая соприкоснуться с весьма жёсткой подушкой. Заметила одну не очень приятную странность- я почему-то ни капли не помнила где я и как тут оказалась. Сделала ещё один рывок в попытке присесть и возгордилась, потому что на этот раз у меня получилось!

— Деточка! — встревоженно воскликнул тот самый скрипучий голос за моей спиной, — Ты, что это шевелиться удумала!?

И передо мной показалась пожилая, лет семидесяти, по человеческим меркам женщина. На голове у неё красовался яркий синий платок в цвет балахоноподобного платья. Отличали женщину яркие нереально зелёные глаза и, несмотря на покрытое мелкими морщинками лицо, которое прямо свидетельствовало о почтенном возрасте, из-под платка выбивались угольно-чёрные пряди волос.

— Как голова? — участливо спросила она.

Я снова провела рукой по повязке, опоясывающей мою больную голову.

— Вроде нормально, — прохрипела я, — а вы кто?

— Я Гелла, — с улыбкой ответила женщина и взяв чашку стоящую на столе возле моего ложа, поднесла к моим губам.

На этот раз меня мучила такая жажда, что я не стала дожидаться пока меня напоят, а сама жадно начала поглощать чуть тягучую неприятную жидкость. Говорить, как я и думала сразу стало легче.

— Как я сюда попала?

Ещё раз внимательно осмотрела помещение, и сделала вывод, что именно так изнутри выглядит настоящая деревенская изба. Бревенчатые стены, огромная печка с полатями в углу, несколько лавок у стен, достаточно внушительных размеров сундук, украшенный росписью, а под потолком натянуто несколько тугих верёвок, на которых пучками висят травы.