Спросите у берез… - страница 21

Осыпая Мишку Сорокина бранью, прошковцы теперь вспоминали все его «художества». И то что беспробудно пьянствовал, не раз хулиганил в клубе. И что бросал колхоз и искал легкие заработки на стороне. Все осуждали его.

Но главный суд был впереди.

После того как игналинцы и красовцы забрали уворованное и отправились домой, в стороне от деревни прогремели выстрелы. Их услышали в Прошках. А вскоре стало известно, что у опушки леса Сорокин устроил засаду. Он обстрелял красовцев и игналинцев, убил одного и двоих тяжело ранил.

Вскоре в Прошки нагрянули немцы. Они прибыли из ближайшего отсюда заборского гарнизона. Из Игналино с группой полицейских приехал бургомистр. Прибывшие заняли помещение клуба и сразу же вызвали старосту Бориса Борисовича Прошко, сменившего на этом посту Герасима Фроленка.

— Кто стрелял на дороге? — спросил офицер в форме эсэсовца, как только староста переступил порог клуба.

Спросил и застыл, уставясь на вошедшего, пока узкоплечий парень, уже вторично сопровождавший немцев в Прошки, не перевел его вопроса.

— Понятия не имею, — развел руками Борис Борисович.

— Может скажешь, что Сорокин живет не в твоей деревне? — ехидно вставил Гудковский.

«Игналинские или красовские мужики донесли, — определил староста. — Но кто это сумел так быстро передать через кордон немцам?..»

— А где он, этот Сорокин? Откуда он мог взять оружие? Кто разрешил крестьянам иметь его? Есть ли еще у кого оружие? — быстро спрашивал эсэсовец. Узкоплечий едва успевал переводить.

— Не знаю, господин офицер. Может у кого из полицейских украл. У наших крестьян нет оружия. Могу поручиться.

Немец испытующе посмотрел на старосту, прошелся по комнате. Подойдя к окну, сказал, глядя вверх:

— Сорокина — найти. Скажите, что ему ничего не угрожает. Пускай только скажет, где взял оружие.

Он немного постоял у окна, не торопясь натянул черные кожаные перчатки и повернулся к старосте, очевидно, намереваясь что-то ему еще сказать, но тут же резко отвернулся и пошел к выходу.

Следом за ним вышли остальные. Задержался только переводчик.

— Ваше положение незавидное, — сказал он тихо, не совсем четко выговаривая русские слова. — Сейчас пронесло, но…

«Чего он пугает?» — насторожился Прошко.

— Конечно, всякие могут быть случаи, — продолжал узкоплечий, — но нельзя же раздражать немцев без конца.

— Я вас н-не понимаю… — вопросительно глянул на переводчика Борис Борисович.

— Надо быть осторожным. Есть любители доносить всякую ерунду. Имеются такие и у вас, в Прошках.

Он глянул в окно. Увидел, что немцы рассаживаются по саням, и поспешил на улицу. Вышел за ним и староста.

«Что он за человек? — думал Борис Борисович о переводчике. — Хотел предупредить?.. Неужели есть доносчик и в Прошках? А не сам ли это Сорокин сообщил? Может быть, поэтому он и не боится грабить людей и убивать?.. Знает же он, что за хранение оружия — расстрел».

Но Сорокин в деревне не появлялся. Несмотря на переданное ему обещание немецкого офицера не наказывать его, продолжал скитаться по лесам, прятался от всех — своих и чужих. За много дней бездомной, беспорядочной жизни он оброс, одичал, сторонился жилья и больших дорог.

Некоторые его жалели. Зря погибает парень. Но многие не могли простить: грабить и убивать своих? Как он смог?

Несколько раз в Прошки приезжал бургомистр. Подробно расспрашивал о Сорокине, требовал его разыскать. И вот как-то вечером, после очередного вояжа пана Гудковского, Мишка сказал Аниське:

— Подежурь, коза, возле Васиного дома. Очень нужно.

— Угу, — согласилась Аниська.

Она видела, что Мишка чем-то расстроен. Это заметили и товарищи, которые собрались по вызову Василия. Он сел в стороне от остальных, опустил голову.

— Сегодня у нас не собрание, — сказал Василий, когда все расселись. — Думаю, что Михаил вас об этом известил. Сегодня у нас суд над человеком, который нарушил законы нашего государства — поднял руку на жизнь своего соотечественника.

— А имеем ли мы право судить? — спросил Петр.

— А как же? — Василий посмотрел на Григория.

Тот молча кивнул ему.

Этот кивок придал Василию смелости, помог ему найти нужные слова.