Среди горных братьев Мексики - страница 4

— Ну, может быть, он сказал что-нибудь другое! Да, это было рам… ром… рембозы.

— Да ведь резобы — это головные уборы, которые носят мексиканки, — едва сдерживая смех, сказал Роберт.

Но Марта Смит стояла на своем, что Мексика — это страна ужасов, убийств и разбойников.

Вернувшись на станцию, Роберт стал рыться в своих вещах, пока не нашел старого тома "Мексика" Прескота. Это была книга, принадлежавшая еще его отцу. Он читал ее уже давно и теперь пробегал засаленные страницы с совершенно новым интересом.

Конечно, страна эта теперь была совсем не похожа на ту, какую описал Прескот. Теперь там строились железные дороги, и телеграфистам платили большое содержание. Ведь Скотт получал целых сто долларов. А он, Роберт Бельвиль, сидевший на сорока долларах в месяц, был более опытным телеграфистом, чем Скотт; поехать в Мексику он к тому же мог с гораздо лучшим аттестатом, так как Скотта уволили за большие упущения по службе.

Раздался свисток шедшего к востоку товарного поезда. Роберт отложил книгу и вышел на станцию. Из одного вагона выскочил кондуктор.

— У меня есть для вас два пустых вагона, — сказал он. — Имеется отправление?

— Да, один груз.

— Хорошо. В служебном отделении у нас сидит один из ваших знакомых.

— Один из моих знакомых?

— Да, из Ред-Прери.

— Неужели приехал Ларри?

В этот момент поезд остановился. Роберт с волнением ожидал появления своего товарища, стараясь представить себе, какова его наружность. Два человека вышли из служебного вагона и шли по направлению к нему. Вот этот, должно быть, Ларри, этот высокий стройный юноша, карие глаза которого с любопытством смотрели на него. Роберт сделал шаг вперед, чтобы приветствовать его, когда кто-то потянул его сзади за рукав. Он повернулся и увидел перед собой приземистого, широкоплечего веснущатого молодого человека с огненно-красными волосами и небольшими блестящими голубыми глазами.

— Вы тот, кто мне нужен, — сказал незнакомец, бросив на него проницательный взгляд.

— А вы?

— Да ведь я Ларри Фиск.

— Вы — Ларри Фиск? — с изумлением спросил Роберт и крепко пожал ему руку, пытаясь скрыть свое разочарование. Но быстрый взгляд Ларри сразу же заметил это.

— Не совсем таков, как вы ожидали, да? — сказал он, ухмыляясь. — Да, я не особенно красив, Роберт, это неоспоримый факт. Но в конце концов это только род маски. Если бы мое лицо выказывало все достоинства моего характера, то все девушки умерли бы от любви ко мне, — добавил он шутливо.

Роберт невольно рассмеялся.

— Сознаюсь, что я почему-то представлял вас себе совсем иным. Кроме того, кондуктор сказал, что вы в (Служебном отделении, потому я и искал вас около этого вагона.

— О, я перебрался вперед, к паровозу. Я принципиально против того, чтобы находиться в хвосте шествия.

— Почему вы не сообщили мне о своем приезде?

— А почему вы не встали до завтрака? Я безуспешно пытался добраться до вас, чтобы сообщить эту новость, прежде, чем провода будут заняты. Мой заместитель приехал с товарным поездом, вот я и вскочил на поезд и стою теперь перед вами.

— И я страшно рад видеть вас, — сказал Роберт.

Им некогда было поговорить, пока не ушел товарный поезд, зато после его отхода они имели в своем распоряжении добрых три часа, — оба молодых человека прекрасно использовали их. Ларри показал письмо Скотта. Роберт прочитал выдержки из Прескота, и через самое короткое время мечты о Мексике унесли их далеко из Плейнфильда.

— Я не остался бы здесь и ради самого блестящего повышения. Теперь мне даже кажется смешным, что я так сильно огорчился. Да ведь это самое лучшее, что могло со мною случиться.

— Да, да, — сказал Ларри. — Не было бы счастья, да несчастье помогло, не так ли?" Самое нелепое в нашей жизни то, что мы не всегда понимаем наше счастье.

— Вот именно. И это происходит оттого, что не всегда найдется добрый товарищ вроде вас, который указал бы на это.

— Ну, конечно. "Две головы лучше одной", — так сказал двухголовый мальчик, подписывая условия с паноптикумом на хорошую сумму. Но теперь я был бы рад, если бы вы мне что-нибудь рассказали о своей собственной жизни. Кто вы сами, Роберт?