Средневековые города Бельгии - страница 12

.

Эти народы, несмотря на свое различное происхождение, прежде всего восприняли кельтскую культуру, которая благодаря своем относительному превосходству вскоре подчинила себе проникшие в среду кельтов посторонние элементы[25]. Поэтому все они ожесточенно боролись, всячески стараясь помешать слишком сильному продвижению германцев на левый берег Рейна и вторжению в их страну. В этом состоянии непрерывных столкновений с соседями они были застигнуты обрушившимися на них легионами Цезаря. В конце концов они были без больших трудностей покорены, несмотря на обнаруженный ими героизм, поразивший их победителя. Эбуроны погибли из-за оказанного ими слишком отчаянного сопротивления. Они были частью истреблены, частью проданы в рабство и исчезли с лица земли, а на их территории поселилось новое племя — тунгров, которое образовалось из смешения остатков эбуронов с призванными Цезарем германцами. По имени этого племени и стала называться впредь эта территория.

Римское завоевание превратило Рейн из до тех пор постоянно изменявшейся этнической границы между белгами и германцами в прочную государственную границу. По эту сторону этой границы под влиянием римского управления и культуры расовые различия постепенно стали стираться. Белги романизовались вместе с германцами и постепенно утратили свои национальные черты благодаря одинаковому новому, воспринятому ими образу жизни. Но официальный язык сохранил воспоминание о различном происхождении их обитателей в названиях, данных им обеим провинциям, созданным между Рейном и морем. Восточные территории составили часть «Germania inferior» «Нижней Германии», между тем как западные отошли к «Belgica secunda»[26] «Вторая Белгика».

Из двух названных провинций «Германия» была более богатой, более населенной и более цивилизованной (policee). Гарнизоны, расположенные вдоль по течению Рейна, являлись здесь активнейшими очагами римской культуры. Будущая «поповская дорога» была в то время дорогой легионов и чиновников. Вдоль реки один за другим были расположены соединенные шоссейной дорогой города Ремаген, Бонн, Кельн, Нейс, Ксантен, Нимвеген, Лугдунум, первоначальный Лейден, в настоящее время представляющий собой затопленный район напротив Катвика. Особенно большое значение приобрел вскоре Кельн. Подобно Лиону в центре Галлии, он на севере этой страны стал превосходным орудием романизации. Именно в Кельне начиналась дорога, которая, пересекши Маас у Маастрихта, шла через Тонгр, затем, пройдя «Угольный лес» (Garbonaria silva), вилась вдоль течения Мааса и Самбры, доходила у Камбрэ до Шельды и отсюда уходила на северо-запад — по направлению к Булони, и на юг — по направлению к Суассону и Реймсу. Это была артерия, по которой римская культура, столь деятельная на берегах Рейна, проникала вглубь Второй Бельгии, и еще до сих пор на ее протяжении, в областях Намюра, Генегау и Артуа, встречается множество фундаментов вилл и монетных кладов. В южных Нидерландах, где реки текут с юга на север, она была первой дорогой, которая вела с востока на запад. На протяжении всего средневековья она оставалась под названием «дороги Брунгильды» (chemin Brunehaut) главным сухопутным трактом между Рейном и морем, и еще теперь легко можно проследить по карте ее прямолинейную трассу. Эта трасса идет довольно точно по лингвистической границе, отделяющей в наше время валлонскую часть Бельгии от фламандской. Но в III веке путешественник, следовавший по пути из Кельна в Булонь, встречал справа и слева от дороги лишь народы, имевшие одинаковые обычаи и один и тот же язык. Оставив Тонгр, который, по-видимому, был вплоть до IV века довольно крупным городом[27], он попадал в чисто земледельческую страну, где городские поселения были редки и имели лишь второстепенное значение. Турнэ, Камбрэ, Теруань и Аррас, по всей видимости, были всего лишь небольшими провинциальными городами. Они служили рынками для окрестных крестьян, с успехом занимавшихся разведением лошадей и другого скота. Менапийские окорока и гуси моринов издавна приобрели широкую славу. Вдоль побережья были расположены солеварни, а в долинах Шельды, где текстильной промышленности предстояло впоследствии достигнуть столь необычайного расцвета, уже в это время выделывались благодаря особой тонкости овечьей шерсти, получавшейся в этой сырой местности, шерстяные ткани (