Сростинское дело - страница 4

Все, кто помнит Макара Шукшина, в один голос утверждают: честный и безотказный был труженик. Вспомним слова сына: «Работать отец умел и любил». А разве не о том же говорит тот факт, что ему, несмотря на молодость (21 год всего) была доверена единственная на все сростинские колхозы молотилка?.. Не была принята во внимание и уже упоминавшаяся справка правления колхоза, написанная, кстати, через два дня после ареста Шукшина. В ней отмечалось, если помните, что он «к работе относился удовлетворительно».

Зачем же понадобилось сочинять столь гнусную фальшивку на невинного человека, отца двух детей, и не только на него, на всех арестованных подряд?

Догадаться нетрудно. В стране разрасталась, поощряемая сверху, кровавая череда антисоветских «заговоров», якобы раскрытых доблестными сотрудниками ОГПУ. Старо-бардинские их коллеги просто не могли остаться в стороне. Пришьют притупление революционной бдительности, политическую слепоту и пр. – можно не только должности, но и головы лишиться. Вот и старались не отстать от других, а по возможности и обогнать. Все это чудовищно, противно разуму человеческому, но так было. И дико слушать откровения некоторых неисправимых сталинистов, продолжающих утверждать:

- А за зря не сажали. Раз сажали - значит, было за что.

Гонения сразу же обрушились и на семьи арестованных. Василий Макарович в своих неоконченных воспоминаниях со слов матери рассказывает, как на другой день после ареста отца к ним в дом пришли двое и скомандовали: «Вытряхивайтесь! Мама наотрез отказалась вытряхиваться. Один вынул из кармана наган и опять сказал, чтобы мы вытряхивались. Тогда мама взяла в руки безмен и стала на пороге. И сказала: «Иди, иди. Как дам безменом по башке, куда твой наган денется». И не пустила - ушли. А мама потом говорила: «Я знала, что он не станет стрелять. Что он, дурак, что ли?» А когда взяли отца, она сама же плакала. Все ждала: отпустят. Не отпустили».

А вот что рассказывает Екатерина Тимофеевна Кондратенко: «Мужа взяли 3 апреля 1933 года. Нас выгнали из избы, забрали корову, кур. Яша Горячев заколол свинью прямо в ограде, а меня избил за то, что не отдала ему костюм мужа. Вызвали меня в сельсовет, потребовали, чтобы я сказала, где муж спрятал оружие. Я ответила, что про оружие в первый раз слышу. Сотрудник ОГПУ из района так ударил меня в ухо наганом, что даже из другого кровь пошла...».

«Еще помню такое, - пишет Василий Макарович. - Стоит у нас посреди избы страшный маленький человек с рыжей бородой Яша Горячий, грозит пальцем и говорит: «Ты меня не пужай, не пужай – отпужались». – А мама стоит перед ним и говорит негромко: «Ну, смотри, Яша, смотри... Не доактивничать бы тебе».

Без таких, как он, активистов, не обходились тогда ни раскулачивание, ни коллективизация, ни аресты односельчан. Рвение их было небескорыстным: из разоряемых хозяйств всегда что-нибудь перепадало.

Лидия Михайловна Воеводина, дочь одного из первых сростинских трактористов Каменева Михаила Николаевича, вспоминает:

«Хорошо помню, как от старого клуба (Народного дома), что стоял напротив Поповского острова, арестованных, построенных в колонну по четыре, погнали по Советской улице, а нас, членов семей, даже близко не подпустили, чтобы проститься. Начальник политотдела МТС, поднимая коня на дыбы, стрелял вверх из нагана и кричал:

– Не подходи! Разойдись! Застрелю!!..».

Арестованных погнали сначала в райцентр – Старую Барду (ныне село Красногорское), а оттуда через некоторое время – в Бийск. Прослышав об этом, вспоминает Екатерина Тимофеевна Кондратенко, она с группой односельчан побежала на Чуйский тракт, но опоздала. На попутной машине они догнали колонну уже у Полеводки.

Арестованные шли в пимах по раскисшей дороге. Конвоиры подгоняли их прикладами. Особенно зверствовал милиционер по кличке Турок. Он и на подоспевших родственников бросался с прикладом. Попробуем представить эту картину. Не грабителей, не убийц гнали по Чуйскому тракту, а ни в чем не повинных мужиков, хлеборобов, соль земли. Обросшие, исхудавшие, щуря глаза от яркого по-весеннему солнышка, шли они мимо знакомых с детства полей и перелесков, где всю жизнь трудились их отцы и деды, где немало пота пролили и они...