Срубить дерево - страница 10
Он закрыл глаза. «Я убью тебя завтра», – сказала она. Веревка натянулась до отказа, приняв на себя полный вес груза, дерево содрогнулось, но смертельного удара не последовало. Стронг стоял, зажмурившись, и чувствовал, что время остановилось.
– Стронг! Бога ради, уйди оттуда!
Он решился снова открыть глаза. Ветвь в последний момент отклонилась обратно. Ноги ожили, и Стронг кое-как переполз на другую сторону. Дерево все еще содрогалось; чтобы удержаться в люльке, он цеплялся за кору. Когда шоковые волны затихли, он вернулся назад, где висела на веревке последняя ветвь.
– С тебя достаточно, Стронг. Спускайся немедленно.
Райт стоял, подбоченясь, и смотрел на него сердито. Место у лебедки занял Синее Небо, Зухр надевал страховочный пояс, ветвь опускалась вниз.
Ну вот и всё, сказал себе Стронг. Почему он не чувствует облегчения – он ведь хотел прекратить это? Откинувшись назад в люльке, он посмотрел на свою работу: уродливые обрубки и лишившуюся тела вершину, невыносимо прекрасную. Скорее золотая, чем зеленая, больше похожая на женские волосы, чем на ветки и листья…
– Стронг, слышишь меня? Спускайся!
В эти золотые локоны теперь заберется Зухр, запустит в них свои лапы, изнасилует, уничтожит. Будь это Синее Небо, Стронг не беспокоился бы, но Зухр!
Отрубленная ветвь уже легла наземь, веревка освободилась. Стронг смотал ее и повесил на плечо.
– В последний раз говорю: слезай!
– Иди к черту, Райт. Это мое дерево, – сказал Стронг и полез вверх.
На первых ста футах Райт ругал его почем зря, но сменил гнев на милость, когда Стронг долез до середины ствола.
– Ладно, Том, заканчивай с ним, раз уж начал. Зачем по веревке лезть, садись в лифт.
– Пошел ты со своим лифтом.
Он знал, что ведет себя неразумно, ну и плевать. Ему хотелось прикладывать усилия, хотелось испытать боль. Боль началась футов за двести от блока и стала довольно сильной у самой развилки, но Стронг нашел ее недостаточно сильной. Не останавливаясь, он закинул веревку вверх и продолжил подъем. Еще через три броска он долез до первой верхушечной ветки и с благодарностью пристроился в прохладной тени. Мышцы болели, легкие жгло, в горле точно грязь запеклась. Немного опомнившись, он попил из фляжки и стал отдыхать, не думая, не шевелясь, ничего не чувствуя.
– Ты хоть и дурак, но хороший древосек, мистер Стронг, – сказал ему Райт, но у него не хватило сил для ответа. Вскоре ему полегчало; он встал на ветку, покурил, закинул веревку чуть выше и осмотрел вершину с нового места. Он не ждал по-настоящему, что увидит дриаду, просто хотел удостовериться, что здесь ее нет. Птицы ха-ха смотрели на него глазками-полумесяцами, цветы нежно белели, окропленные солнцем листья трепетали от бриза. Он позвал бы ее, если б знал ее имя. Если оно у нее вообще есть. Взгляд скользил по цветам, по непривычным узорам веток и листьев. Если ее нет здесь, то и нигде нет. Ночью она, правда, могла спрятаться в одном из пустых домов, но Стронг не очень-то в это верил. Дриада, если она настоящая, а не плод его фантазии, ни за что бы не покинула дерево – а если она ему померещилась, то и говорить не о чем. Теперь вот даже и не мерещится: ни лица-цветка, ни туники из листьев, ни длинной руки и ноги пшеничного цвета, ни солнечной массы волос. Стронг вздохнул – то ли с облегчением, то ли разочарованно. Он боялся увидеть ее – что бы он стал тогда делать? – но вдруг понял, что и не увидеть тоже боялся.
– Ты что там делаешь, мистер Стронг? С дриадой своей прощаешься?
Вздрогнув, он посмотрел вниз. Крошечные Райт, Зухр и Синее Небо были почти неразличимы отсюда.
– Просто смотрю на нее, мистер Райт – на верхушку то есть. В ней почти девяносто футов, можно ее скинуть всю целиком?
– Рискнем, мистер Стронг. Но все остальное будешь подавать пятидесятифутовыми отрезками, пока диаметр ствола позволяет.
– Ладно, приготовьтесь тогда.
Вершина отдала поклон небу и поплыла вниз зеленым облаком, роняя листья, как летний дождь. Алая стайка птиц ха-ха унеслась к далекому горизонту. Дерево дрогнуло, как плечи рыдающей женщины.
– Хорошо прошло, мистер Стронг. Теперь за тобой, по моей прикидке, одиннадцать пятидесятифутовых кругляков. Потом диаметр увеличится, и придется срезать два стофутовых. Если спустишь их правильно, они нам хлопот не причинят. Под конец остается около двухсот футов – последние пятьдесят придутся на улицу. Обмозгуем это, когда спустишься. Всего, стало быть, четырнадцать срезов. Успеешь сегодня?