СССР имени Берия - страница 24

Есть еще товарищи, которые против перевода товарища Берии из кандидатов в члены Политбюро?

– Я тоже «за», – сказал Каганович. – Просто некстати вспомнилось…

В начале июня 1946 года Берия находился в Москве и работал в своем кабинете, принимая посетителей. В этот день настроение у него было начисто испорченным после прихода Павла Судоплатова – главы разведки Спецкомитета.

Судоплатов возглавлял отдел «С» Министерства государственной безопасности. Собственно МГБ в то время уже руководил В.Абакумов, но подчинялся отдел «С» непосредственно Берии, являясь одновременно 2-м бюро Спецкомитета.

Такое подчинение было вызвано исключительно особой секретностью направления работы 2-го бюро – Судоплатов организовывал получение из США подробных данных об американском атомном проекте, и его агенты, и получаемая от них информация были секретны даже для руководителей МГБ.

Из США и, частично, из Англии уже были получены подробные доклады, содержащие данные об эксплуатации первых атомных реакторов в этих странах, детальные эскизы конструкции и особенности производства урановой и плутониевой бомб, данные о конструкции системы фокусирующих взрывных линз и размерах критической массы урана и плутония для взрыва ядерного устройства. Благодаря разведке мы уже знали о принципе имплозии – сфокусированном взрыве вовнутрь, соединяющем уран или плутоний в критическую массу. Имели данные о плутонии-239, о детонаторном устройстве, времени и последовательности операций по производству и сборке бомбы, и о способе приведения в действие содержащегося в ней инициатора. Были получены данные о составе заводов по очистке и разделению изотопов урана, а также дневниковые записи о первом испытательном взрыве атомной бомбы в США в июле 1945 года.

Но об этом в СССР знали считанные люди, а из ученых эти данные получал непосредственно от разведчиков, и работал с ними только Курчатов. Он же, через сотрудников Судоплатова, давал задание советским агентам в США, какие данные и из каких американских лабораторий требуется получить. В результате, все остальные советские физикиядерщики удивлялись тому, с какой быстротой Курчатов находит решения самым сложным научным и техническим проблемам, возникавшим в ходе создания бомбы и атомной промышленности. Они не знали и не имели права знать, что хотя Курчатов и сам по себе был сильнейшим физиком, но все же большинство ответов на возникающие вопросы он запрашивал у агентов советской разведки в Америке.

Однако вместе с очередной порцией разведданных из США для Курчатова, Судоплатов принес Берии и коротенькое письмо без подписи для «советского руководителя », смысла которого сам Судоплатов не мог понять. Письмо сообщало: «Мы считаем, что к знакомству с первичной информацией, получаемой с нашей помощью, должны быть допущены некоторые лица из приведенного списка», и приводился список из восьми советских физиков-ядерщиков.

Берия, взглянув на записку, помрачнел и, никак ее не откомментировав, отпустил Судоплатова.

Долго думать ему не давали подчиненные в приемной, поэтому Берия, взглянув на список вызванных на сегодня, и отметив, что Курчатов будет у него через полтора часа, поручил секретарю вызвать к нему и генерал-лейтенанта госбезопасности Мешика, заместителя начальника Первого главного управления по режиму, обязанного обеспечить секретность работы Спецкомитета. Решив доложить об этом письме Сталину после того, как сам его проработает, Берия на отдельном листочке бумаги выписал стоявшие в списке фамилии ученых, а само письмо спрятал в сейф и приступил к приему посетителей.

Когда Завенягин, заместитель начальника Первого главного управления (ПГУ), и Курчатов вошли в кабинет Берии, тот довольно резко говорил в телефонную трубку: -…Нет! Я сказал – нет! Страна еще в разрухе, тяжело всем, и вы без этого обойдетесь. Мы не будем тратить валюту, ищите замену отечественными материалами… И Вознесенский прав, что не дает! – положил трубку, встал, поздоровался за руку, пригласил сесть. – Что у вас?

Курчатов и Завенягин, услышав этот разговор по телефону, нерешительно переглянулись, и Курчатов начал.