Сталинградская Богородица - страница 7

Германия не имела подавляющего численного преимущества, да и технического. Новейшие советские танки Т-34 и КВ-1 превосходили лучшие из немецких машин «Панцер-4» (русские называли их T-IV). В дивизиях вермахта хватало и устаревших конструкций «Панцер-2» и «Панцер-3» (с орудиями 20 и 37 мм). Использовались также чешские танки, даже трофейные, английские и французские. Новейшие советские истребители уступали в скорости германским мессершмитам, но в общем-то могли успешно бороться с ними. Хотя большую часть старых танков немцы накануне войны успели модернизировать, наращивали броню, устанавливали пушки помощнее.

Ну а кроме того, сравнивать силу армий только по показателям бронетанковой, авиационной техники, количеству стволов артиллерии является весьма некорректным. Некоторые виды снаряжения имеют на войне ничуть не меньшее значение. Например, очень слабым местом Красной армии был автотранспорт [17, 160]. Танки-то выпускали в первую очередь, а обычными грузовиками войска не обеспечили, оставляли на потом. Считалось, что в армию по мобилизации будет направлен транспорт гражданских организаций. Но своевременной мобилизации объявлено не было! А потом заводские, фабричные, колхозные машины пришлось задействовать под эвакуацию. Войска лишились возможности быстро перебрасывать подкрепления, подвозить снаряды, горючее.

Другой бедой стали средства связи. Это была стратегический просчет советского командования. По опыту Первой мировой опасность перехвата и расшифровки радиограмм преувеличивалась, а возможности радио недооценивались. В 1941 г. действовали инструкции, запрещавшие пользоваться радиосвязью в боевой обстановке [105, 140]! Даже в корпусах и дивизиях не имелось радиостанций достаточной мощности. Радистов и шифровальщиков не хватало, они были неопытными. Не хватало даже простых полевых телефонов и проводов. Не было собственных линий связи у командных пунктов фронтов и армий. В случае войны предполагалось задействовать линии наркомата связи, то есть обычную телефонную сеть. Но эта связь сразу же была выведена из строя германской авиацией и диверсантами. Оставалось узнавать обстановку и отдавать приказы через посыльных, а это вело к задержкам, ошибкам.

Не были радиофицированы самолеты, даже новейшие, что затрудняло взаимодействие между ними, получение целеуказаний. На новых танках уже ставили рации, но только на командирских. Таким образом, командирский танк четко обозначался антенной, а передать распоряжения подчиненным не мог. В бою нередко применяли метод «делай, как я» – командир шел в атаку первым, а подчиненные повторяли его маневры [84, 103]. Худо было и с минно-саперным делом. Применению мин не придавали большого значения – поскольку врага предполагалось громить «ворошиловскими» контрударами. Спохватились во время финской войны, понеся огромные потери на минных полях. Но сделать успели мало. На всю Красную армию имелось лишь несколько десятков миноискателей! Запас противотанковых и противопехотных мин был ничтожным. Даже среди саперов обученных взрывников было крайне мало [27].

Не хватало зенитной артиллерии. А в противотанковой обороне важнейшая роль, непосредственного прикрытия пехоты, возлагалась на «сорокапятки» – пушечки калибра 45 мм. Вроде бы, удобные, легкие, они прекрасно проявили себя на Халхин-Голе против японских машин. Но против германских, модернизированных, они оказывались неэффективными. Поражали танки только с близкого расстояния, или требовалось изощряться, снайперски стрелять по гусеницам, по смотровым щелям. Ко всему прочему, удар застал Красную армию в стадии реорганизации и перевооружения. Старая техника выработала ресурс, была снята с производства. А новую не успели освоить. Пилоты только-только переучивались летать на новых самолетах, танкисты – водить новые танки, поражать цели. Начали воевать кто во что горазд. Кто-то на старых раздолбанных машинах, постоянно ломавшихся. Кто-то на великолепных, не умея использовать их возможности.

Реорганизовывалась и вся система пограничной обороны. В 1930-е гг. генеральные штабы различных государств основывались на опыте Первой мировой войны. Считалось, что грядущая война тоже будет позиционной, поэтому все старались прикрыть свои границы укреплениями наподобие французской линии Мажино, германской линии Зигфрида, финской линии Маннергейма. Советский Союз в течение многих лет наращивал оборону по западным рубежам, иностранцы называли ее «линией Сталина». Она представляла собой цепь из 150 укрепрайонов – тысячи дотов, капониров, блиндажей. Но в пакте Молотова – Риббентропа, позволившем нашей стране воссоединиться с Западной Белоруссией, Западной Украиной, Бессарабией, был спрятан подвох. Граница-то сдвинулась, и все инженерные сооружения очутились в глубоком тылу. Их принялись демонтировать, сняли вооружение. На новых границах наметили строить так называемую «линию Молотова», но ее еще не было, работы только начались.