Сталинградский калибр - страница 14

Плужин доложил, что в степь уходит большая группа, около сотни итальянцев. Многие бегут, несколько груженых машин пытаются уехать прямо по целине. «Зверобой» медленно двигался по улице поселка. Алексей сидел в люке башни и принимал доклады от командиров взводов. С запада, куда пытались удрать итальянцы, не прерывалась стрельба танковых пушек и пулеметов. В самом же населенном пункте было тихо. Зрелище результата скоротечного боя было ужасающим. «Тридцатьчетверки», стреляя из пушек осколочными снарядами и поливая все перед собой пулеметными очередями, прошлись гусеницами по всем улицам. Они давили и сминали все, что оказывалось на пути.

Перед большим деревянным домом Соколов увидел группу пехотинцев и среди них старшего лейтенанта Гужова. С запада на площадь выехали четыре танка Плужина. Старшина прямо из люка показал командиру большой палец руки – «все отлично, никто не ушел». Кивнув взводному, Соколов отсоединил кабель ТПУ своего шлемофона и выбрался из люка. Теперь он заметил среди автоматчиков и сутулую фигуру Ванюшкина. Кажется, корреспондент был ранен. Его поддерживали под руки и пытались усадить возле дома на какой-то ящик. Алексей спрыгнул с брони на снег и подошел к Гужову.

– Поселок прочесали, – доложил командир автоматчиков. – Мои потери: двое убитых и шестеро раненных. Пленных десятка два наберется. Половина легкораненые. Есть и тяжелораненые, но большинство и часа не проживет. Я их всех загнал в хлев, дал медикаментов, перевязочных средств. Кто может, пусть своих лечит. Хотя, будь моя воля, я бы их всех к стенке поставил.

– Только итальянцы?

– Да… хотя, виноват, – поправился Гужов. – Двое немцев есть: ефрейтор и фельдфебель.

– Стоп, а что они тут среди итальянцев делают? Двое нижних чинов?

– Значит, они с офицером были, только мы его где-то пристрелили. Теперь уж и не найдешь.

– Давай я их допрошу. Это у них штаб был? – Алексей кивнул на деревянный дом. – Пусть приведут, а я пока внутри осмотрюсь.

Отдав приказ выставить наблюдение и занять позиции, брошенные итальянцами, Соколов стал просматривать бумаги, разбросанные повсюду в большой комнате. Здесь было три сейфа, все пустые. А один даже повален набок. Небольшая комната у входа, видимо, использовалась как помещение для охраны. Еще один угол, завешенный шерстяным одеялом, видимо, использовался шифровальщиком. Соколов поманил пальцем сержанта из роты Гужова и показал на отгороженный угол.

– Снимите со стола скатерть и соберите в нее все бумаги, которые здесь валяются. Осторожно, не помните и не порвите. В них могут оказаться ценные сведения. Свяжите все в узел и берегите. Несете за него личную ответственность.

В комнату привели Ванюшкина и усадили у окна. Соколов чертыхнулся. Он напрочь забыл про корреспондента, а ведь тот был, видимо, ранен.

– Олег, что с тобой? Ты ранен, нужна помощь? Почему тебе не позвали санинструктора?

– Тихо, тихо, – остановил танкиста Ванюшкин, подняв руку. – Мутит меня просто немного. Скоро пройдет.

– Контузия? – насторожился Алексей.

– Нет, просто нагляделся во время танковой атаки, да здесь еще, в поселке. Ты сейчас скажешь, чего я такого не видел в Сталинграде за эти месяцы? Правильно. – Корреспондент покачал головой. – Много чего видел. К таким вещам привык, о которых до войны и слушать бы не смог спокойно. А тут… Танки твои, понимаешь. Знаю все, подозревал, что так и есть, но вот когда увидел впервые своими глазами… не смог справиться. Вывернуло наизнанку.

– Ты о чем, Олег Николаевич? – нахмурился Соколов, начиная догадываться. – Ты видел, как мы их танками давили? Да?

– А ты видел свои танки после боя? – мужественно спросил Ванюшкин с бледным лицом. – Они темные от крови. Башни еще белые, а вот корпус, крылья, днища… Я видел внутренности, зацепившиеся за танковые катки и волочившиеся по снегу.

– Это танки, Олег, – угрюмо напомнил Соколов. – Это не прогулочные велосипеды, а боевые машины, предназначенные для уничтожения боевой техники и живой силы противника, для уничтожения огневых точек. Война идет, Олег, забудь гражданскую жизнь. Мы здесь, чтобы убивать врага, уничтожать его живую силу любым способом, всем нашим оружием, что нам вручила страна, наши матери. Огнем и гусеницами…