«Сталинские соколы» против асов Люфтваффе - страница 22

4 сентября при полете на УТ-2 по маршруту на малой высоте с курсантом погиб еще один мой друг, Николай Галкин, с которым мы вместе заканчивали Серпуховскую летную школу. Многочисленные свидетели показали, что самолет столкнулся с землей «после поворотов через крыло», — очевидно, это была «бочка»… Не верилось, что с нами больше нет добродушного, всегда улыбающегося здоровяка Николая.

Конечно, не все летные происшествия заканчивались трагически. Как-то командир 2-й эскадрильи капитан П. Артемьев на самолете УТ-2 выполнял полет из Вязников в лагерь. Пассажиром во второй кабине на сей раз была женщина-парикмахер. Примерно на полпути мотор стал работать неровно, с перебоями, и опытный летчик произвел посадку на показавшуюся ему подходящей площадку. Устранив причину неудовлетворительной работы мотора — всего-то отсоединился проводник одной из свечей, — летчик приступил к запуску двигателя. После нескольких неудачных попыток запуска поворотом лопасти винта он переместил сектор газа вперед, предупредив пассажирку о необходимости убрать до отказа назад сектор газа, как только мотор заработает. Однако, как только мотор заработал, парикмахерша растерялась, газ не убрала, и самолет тронулся с места, быстро набирая скорость. Незадачливый командир эскадрильи успел лишь вспрыгнуть на хвостовую часть фюзеляжа, руками ухватить руль поворота, продолжая кричать: «…Убери газ!» Выполнив несколько разворотов на площадке, он направил самолет в кусты… Случай этот закончился поломкой винта и повреждением крыльев.

^{>Г. Баевский, справа, с летчиками-инструкторами Вязниковской авиашколы Н. Галкиным (слева) и П. Палагиным (в центре)}

Напряженная летная работа продолжалась до конца года, несмотря на ухудшавшиеся погодные условия. Своевременно состоялся очередной выпуск курсантов, в моей группе были выпущены все 12 человек. Новая группа теперь включала нескольких офицеров — техников, пожелавших стать летчиками, это были люди, получившие опыт работы в авиационных частях, более подготовленные. Летали много, мой средний ежемесячный налет в последние месяцы года составлял более 30 часов.

В числе слушателей был и Виктор Степанов, талантливый художник, с которым мы подружились. В ту пору он написал мой портрет акварелью.

В то напряженное время удалось выполнить много полетов на повышение личной техники пилотирования, отработку нестандартных и сложных, совмещенных фигур, элементов боевого маневрирования: двойные и многократные восходящие бочки, восходящий штопор с последующими переворотами и поворотами на пикировании, петли и ранверсманы, боевые развороты… в общем, практически все, что только способен был выполнить наш блестящий высокоманевренный истребитель И-16. Мы хорошо помнили требование В.П. Чкалова, о котором я вспоминал, — вести бой нужно при полном использовании боевых возможностей своего самолета как решающего условия победы. Великая Отечественная война полностью подтвердила эти требования, но понятие «боевые возможности» нераздельно включало здравый смысл и умение использовать эти боевые возможности, строго сообразуясь с обстановкой, конкретными действиями противника. Однако это уже мог дать только боевой опыт, которого у нас тогда еще не было. И вот однажды, 9 сентября 1942 года, выполнив над аэродромом весь комплекс доступного мне пилотажа, я посчитал, что уже полностью познал все возможности самолета в воздушном бою. Какая наивность!

^{>Портрет акварелью, выполненный Виктором Степановым в 1942 году}

В конце года у нас в Вязниках произвели посадку новые истребители Ла-5, вылетевшие прямо с аэродрома в городе Горьком. Было принято решение: дальнейшее обучение в нашей летной школе осуществлять на этих самолетах. На фронте — советские войска перешли в наступление под Сталинградом! Опять пошли слухи о возможной стажировке.

Новый, 1943 год мы встретили в приподнятом настроении. Хороший новогодний концерт в школе, праздничный ужин, памятный интересный разговор с командиром звена А. Вагиным. Он пользовался безусловным авторитетом как сильный думающий летчик. Товарищи, сидевшие с нами за столом, разошлись. Я начал разговор о главном: