Стальной блеск мечты - страница 2

В ужасе от содеянного, девушка отбросила прочь оружие, которое, по всей вероятности, спасло ей жизнь. Руки у неё дрожали. Заставив себя немного успокоиться, Юнис осторожно наклонилась к поверженному противнику. Тот не издавал ни звука и, кажется, уже не дышал. Из-под неподвижного тела струился тёмный ручеёк крови. В правой руке мертвец всё ещё сжимал обнажённый кинжал, а в левой он прежде нёс большую резную шкатулку, которая теперь выпала и лежала рядом на полу. Сейчас, когда опасность миновала, Юнис сообразила, что может быть, оружие вовсе и не предназначалось для убийства. Возможно, ночной тать достал кинжал только для того, чтобы вскрыть шкатулку. Не исключено, что человек в чёрном всего лишь пытался сбежать, когда понял, что его обнаружили, но теперь этого не узнать, ведь у мертвого ни о чём не спросишь.

При падении шкатулка раскрылась, и часть её содержимого высыпалась на пол. В основном это были различные бумаги, приглядевшись, Юнис узнала почерк графа Честона. Внимание девушки привлекла миниатюра размером с ладонь, невесть как очутившаяся среди писем и документов. Движимая любопытством, графская воспитанница подняла картинку и рассмотрела её повнимательнее. Это оказался портрет женщины лет тридцати, одетой в платье, какие, по мнению Юнис, носили десятилетие, а то и два назад. Девушка не припоминала, чтобы когда-нибудь видела особу, изображенную на миниатюре, но подумала, что это, должно быть, дальняя родственница её опекуна, раз уж он зачем-то хранил этот портрет. Интересно, для чего шкатулка господина графа потребовалась вору, ведь в ней нет ни денег, ни драгоценностей?

Между тем в доме послышались встревоженные голоса — крик Юнис разбудил кого-то из слуг, и графская воспитанница торопливо положила портретик обратно к бумагам. Вскоре поднялась суета, вокруг девушки хлопотали перепуганные люди, раздавались бесчисленные ахи и охи, топот ног и хлопанье дверей. Кто-то побежал будить её сиятельство. Поднятая с постели графиня Соланж, едва не упала в обморок, увидев полуодетую Юнис, а рядом с ней мёртвое тело в луже крови.

Графская воспитанница бросилась к приёмной матери, в то время как кто-то из прислуги запоздало прикрыл мертвеца подвернувшейся портьерой.

— Это я убила его, — попыталась объяснить девушка. Голос её предательски дрожал. — Этот человек что-то делал в кабинете господина графа, а когда я его за этим застала, кинулся ко мне. Я схватила то, что подвернулось под руку, а он сам напоролся на лезвие. Со мной всё хорошо, я не пострадала ни капельки!

Тут весь ужас пережитого наконец нашёл выход, и из глаз Юнис хлынули слёзы. Сквозь рыдания она бормотала что-то невразумительное, пытаясь то ли оправдаться, то ли успокоить приёмную мать. А может и прогнать прочь тот липкий, мерзкий страх, что никак не хотел выпустить девушку из своих цепких лап. Это был не сиюминутный испуг — естественная реакция на смертельную опасность, но гнетущее, мрачное ощущение того, что мир вокруг изменился и уже никогда не будет тем радостным и безопасным местом, в котором прошло её детство. Никогда прежде Юнис не подвергалась такой опасности! Никогда ещё на неё не бросались с ножом! Но страшно было не это. В ту ночь Юнис невероятно остро ощутила, как ей не хватает опекуна, его любви и защиты, иприятного ощущения непоколебимого спокойствия и уверенности, которое Честон Пиллар всегда ей внушал. А теперь они с матушкой остались вдвоём против всех невзгод, что могут их поджидать. Незнакомое раньше чувство одиночества, покинутости, незащищённости заставило Юнис рыдать во весь голос на груди у приёмной матери, хотя всё самое страшное, казалось, было уже позади.

Слёзы воспитанницы, её бурная реакция заставили графиню Соланж собраться и взять себя в руки. Она со всей мыслимой нежностью и участием попыталась утешить девушку. Две женщины — зрелая и юная — долго стояли обнявшись, в то время как вокруг суетилась челядь.

— Иди-ка ты к себе, милая, ипостарайся заснуть, — велела в конце концов графиня. — Я прикажу лакеям с оружием покараулить у дверей твоей спальни, так что можешь больше ничего не бояться.