Стальной шквал - страница 4

— Во вторую, говорят, зачислили.

— Взвод?

— И взвод, говорят, второй…

Младшего сержанта это словно обрадовало.

— Ах, во второ-ой! — воскликнул он, потирая руки. — Рекрут Хейккиля, я чрезвычайно рад сообщить вам, что я помощник командира взвода. Понимает ли рекрут, что это значит? Это значит, что ваша улыбочка скоро исчезнет как прошлогодний снег.

Младший сержант захлопнул свой рот, чмокнув при этом, словно людоед, готовящийся съесть Хейккиля с потрохами. Затем он повернулся на каблуках и скомандовал:

— Второй взвод второй роты за мной, шагом марш! Казарма номер два представляла собой длинное узкое помещение, по обеим сторонам которого вдоль стен выстроились двухэтажные койки, а между ними — тумбочки, тоже двухэтажные. У единственного большого окна стоял длинный стол. Опершись на этот стол, младший сержант встретил столпившийся в дверях взвод. Затем он с шумом втянул воздух.

— Моя фамилия Пуллинен. Звание вы видите по знакам различия на петлицах. А характер мой вы скоро узнаете. Рекрут Хейккиля!

— Я тут.

Рекрут шагнул вперед, улыбаясь так, точно пришел за наградой. Младший сержант прищурил глаз и хмыкнул.

А потом словно взорвался:

— Какого черта вы улыбаетесь! В армии не улыбаются!.. Рекрут Хейккиля, кто я такой?

— Сами только что назвались Пуллиненом. Имени я не знаю.

Пуллинен схватился за голову.

— «Назва-ались!..», «Имени не зна-аю…», — повторил он протяжным шепотом, точно его душила астма. И тут же, выкатив грудь, рявкнул: — Я вам господин младший сержант! Понимаете ли вы — только «господин младший сержант»!

— Ну, да.

— Никаких «ну, да»! В армии существует лишь один ответ: «так точно». Так. вот, рекрут Хейккиля, знаете ли вы, что такое онежские волны?

— Я их не видал, а на вкус пробовал. Один приятель привез бутылку, когда в отпуск приезжал. Говорит, русские велели ему набрать онежской воды в бутылку.

Младший сержант Пуллинен как будто подавился горячей картофелиной. Долго он уминал ее в горле, пытаясь проглотить, пока голос не вернулся к нему.

— Никаких объяснений! В армии не объясняют! Понятно?

— Ну… или, стало быть, «так точно».

В группе рекрутов едва сдерживали смех, кто-то все же не удержался и прыснул. Но младший сержант стиснул зубы. А рекрут Хейккиля улыбнулся во всю ширь своей круглой рожи, как бы говоря: «Вот видите, как быстро я научился».

Это был чистый и простодушный деревенский парень.

Он никогда не ругался, за девушками не ухаживал и не брал в рот хмельного. Даже по дороге в армию, когда ему чуть ли не насильно влили в рот водки, он постарался потихоньку сплюнуть ее. В жизни он не обидел и мухи, а потому и от других не ожидал ничего дурного. Любезной улыбкой всегда все можно уладить, так ему говорили с детства, так он и полагал. Но туг эта его вера поколебалась. Младший сержант Пуллинен думал, видимо, иначе. Он и сам никогда не улыбался, а улыбку на лице рекрута считал преступлением. И прежде всего это относилось к рекруту Хейккиля. Улыбчивый толстяк казался ему воплощением всего, что в армии нетерпимо.

Младший сержант выпрямился и сказал угрожающе тихо:

— Вы упорствуете, рекрут Хейккиля.

— Так точно, господин младший сержант.

— И вы говорите это с улыбкой.

— Так точно, господин младший сержант. Вы приказали всякий раз отвечать «так точно».

Пуллинен сделал глотательное движение и охнул. Он еще никогда не бывал в таком положении. Случилось однажды, что рекрут, не выдержав муштры, кинулся на него с кулаками. Другой — отказался выполнить приказ. Этот же со своей клоунской рожей может сделать его посмешищем, да так, что к нему никакого параграфа не подберешь. Ах, эта улыбка! Черт побери, рекрут и улыбка! Да этого быть не может, не должно быть. Это же бунт! Младший сержант Пуллинен прошелся между рядами коек из конца в конец казармы.

— Рекрут Хейккиля! Взберитесь на верхнюю койку, ну, живо, живо! Хорошо. А теперь — вниз и ползком под следующей койкой. Быстро, быстро! Отлично! А теперь дальше, через следующую койку поверху — марш! Быстрей! Быстрей!

Хейккиля взбирался наверх, спускался вниз, полз на животе под койкой и снова карабкался на следующую койку. Он уже начал задыхаться и вспотел, но зычный голос неотступно следовал за ним, подгоняя, подхлестывая: