Стальной век: Социальная история советского общества - страница 15

Структуры централизованной государственной власти после Октября 1917 г. в значительной мере распались. В течение нескольких месяцев после свержения Временного правительства в Петрограде Советы в децентрализованном порядке, постепенно установили свою власть на местах — мирно или вооруженным путем, отстраняя органы прежнего правительства или структуры, образованные умеренными партиями, имущими элитами либо автономистско-сепаратистскими группировками и движениями на «окраинах» Империи. Почти каждый местный Совет был по существу суверенен на контролируемой им территории, принимал политические и хозяйственные решения, иногда считаясь с постановлениями администрации в Центре, иногда — нет. В губерниях и областях провозглашались отдельные Советские республики и возникли собственные правительства (Совнаркомы), подотчетные соответствующим съездам Советов. Россия фактически превращалась в сравнительно свободную федерацию, и Третий съезд Советов в январе 1918 г. официально объявил ее Советской федеративной республикой.

Размах социальной революции «низов» сильно заботил новые большевистские власти. Последние по существу оказались в том же положении, в каком находились до октября 1917 г. буржуазные либералы, а затем — умеренные социалисты. Каждая из этих политических сил была «революционной» до известного предела и становилась контрреволюционной после того, как революция шла дальше и выходила за поставленные ими рамки. Большевики поддерживали требования рабочих и общинного крестьянства, пока их партия находилась в оппозиции и критиковала неспособность умеренных осуществить индустриально-капиталистические реформы. Заполучив правительственную власть, ленинисты превратились в «партию порядка», которая не желала дальнейшего социального развития революции.

Большевики прекрасно понимали, насколько чаяния масс противоречат их государственнической программе. Подлинный смысл создавшегося положения метко охарактеризовал Н.И.Подвойский, занимавший в тот период пост председателя Высшей военной инспекции. В докладе, представленном во ВЦИК, СНК и ЦК большевистской партии в 1918 г., он признавал: «Рабочие и крестьяне, принимавшие самое непосредственное участие в Октябрьской революции, не разобравшись в ее историческом значении, думали использовать ее для удовлетворения своих непосредственных нужд. Настроенные максималистски с анархо-синдикалистским уклоном, крестьяне шли за нами в период разрушительной полосы Октябрьской революции, ни в чем не проявляя расхождений с ее вождями. В период созидательной полосы они, естественно, должны были разойтись с нашей теорией и практикой»^>42.

Вплоть до весны 1918 г. новые власти не могли позволить себе пойти на открытую конфронтацию с революционным народом, тем более, что значительная часть его была вооружена. Большевистское правительство вынуждено было считаться с настроениями и требованиями масс, но, в то же самое время, изо всех сил старалось тормозить ту инициативу снизу, которая противоречила его планам.

Так, приняв 14 ноября 1917 г. постановление правительства об установлении рабочего контроля на производстве, власти на деле стремились ограничить его масштабы, опасаясь, что в противном случае предприятия могут перейти в руки рабочих. Они планировали создать централизованную систему, при которой заводские комитеты на местах будут подчиняться директивам центральных экономических органов государства, образуемых при участии профсоюзного и фабзавкомовского руководства. Организованная властями в конце 1917 г. комиссия для разработки инструкции по применению рабочего контроля отвергла позицию Центрального совета фабзавкомов, выступавшего за активный контроль и вмешательство в производственную и финансовую деятельность предприятий. Секретарь Центрального совета профсоюзов С.А.Лозовский и большевистский экономист Ю.Ларин заявили, что представители фабзавкомов защищают свои особые интересы, которые «не всегда» совпадают с общеклассовыми. Определять, что такое общеклассовые интересы, конечно же, имели право только большевистская партия и ее государство!