Стамбульский ребус - страница 25

— Сколько с меня? — спросил я, потянувшись за кошельком.

— Я угощаю.

— Нет, так не пойдет. Мы об этом уже говорили. — Я дружески похлопал его по плечу. — Ты мне очень помог. Мне будет неудобно, если я не заплачу за твои старания.

Он знал о моем упрямстве, поэтому не стал сопротивляться:

— Как скажете. Я посчитаю до завтра.

— Смотри у меня, не увертывайся!

— Ну что вы. Пока что я еще в своем уме. — Он засочился доброжелательностью, как после рюмочки ракы. — Завтра, о делах завтра поговорим.

До открытия мейхане в Балате Ариф работал в районе Кумкапы. Убогое местечко, но закуски мастера всегда были на высоте. Начинал же он в одном из популярных заведений района Мода, в мейхане Кочо. Потом пошел учиться к Имрозу в Бейоглу, поработал у Кёр Агопа в Кумкапы и стал настоящим мастером своего дела. Но Ариф не хотел горбатиться на других — он мечтал о своем собственном заведении. Тогда-то и решил арендовать небольшое помещение недалеко от станции Кумкапы. Три года со всей старательностью и энтузиазмом он готовил главные блюда и закуски. И вскоре начал пожинать плоды своих трудов. Посетители повалили толпами. Даже в будни трудно было найти свободный столик. Однажды трое клиентов, напившись ракы, затеяли пьяную потасовку… Официанты не вмешивались, потому что Ариф-уста постоянно твердил им, что клиент всегда прав. Дебоширы не унимались. Наконец Ариф сам подошел к их столику, попросил вести себя потише. Даже угостил их ракы за счет заведения, но те не унимались. В конце концов один из них пристал к немке за соседним столиком. Тогда Ариф не сдержался и отвесил парню звонкую пощечину, которую в народе прозвали ударом по-османски. Тот рухнул на пол посреди мейхане, а двое других набросились на хозяина. Ариф высвободился и вытащил нож. Если бы не подоспевшие официанты, поубивал бы всех троих. В итоге лишь ранил двоих в пятую точку, одного — в руку. Вся троица подала на него в суд. Хорошо еще, судья попался сочувствующий, и Ариф угодил за решетку лишь на два месяца. Приговор был нестрогим, но в тюрьме он пораскинул мозгами и решил больше не заниматься питейным бизнесом. Ариф рассказал об этом мне, старосте Мухсину и берберу Айхану, когда однажды вечером мы вчетвером пропускали по рюмочке в мейхане «Агора».

— А если бы я прикончил кого-нибудь из них? — Он говорил об этом настолько подавленным тоном, будто и правда отнял чью-то жизнь. — Жалко парней, у них ведь тоже есть семьи. А если бы они меня порешили? У меня ведь тоже семья, двое ребятишек, один еще в школу ходит. Нет, ребят, гори оно все огнем, я больше в такие дела не лезу!

С тех пор он и держит это кафе в Балате. Заведение, как он сам выражается, не приносит каких-то суперденег, но на жизнь хватает. Я не знаю, счастлив ли он, но теперь, по крайней мере, живет спокойной жизнью.

Выйдя от Арифа, я уже садился в машину, когда он догнал меня и слегка хлопнул по плечу длинным французским багетом.

— Минутку, инспектор! Мы же забыли про хлеб! Простите, я что-то разволновался…

Забрав хлеб, я поблагодарил его и уехал. Пару минут спустя я уже был перед своей скромной лачугой, выстоявшей в разрушительной битве со временем. Мой пес Бахтияр, как обычно, лежал на коврике перед дверью, свернувшись комочком. Увидев меня, он лениво зевнул и поднялся. Было такое чувство, что Бахтияр в обиде на меня, ведь я разбудил его. Подошел, ткнулся в меня своим огромным носом и начал обнюхивать багет. Должно быть, проголодался. Надо было взять у Арифа костей… Отломив кусок багета, я протянул его собаке. Избалованный любовью соседей, он давно уже не ел что попало. Но в этот раз хлеб пришелся ему по душе, и он проглотил протянутый кусочек. Мы с Евгенией хлеба почти не ели, поэтому не было ничего зазорного в том, чтобы поделиться с Бахтияром. Довольный пес немного отступил и ждал, пока я пройду. Войдя в дом, я сразу же уловил запах еды, доносившийся с кухни. Я замер и вдруг услышал:

— Невзат, это ты? — теплый, любящий голос. Так говорит женщина, дожидающаяся возвращения мужа, Так говорила моя жена, но ее голос я больше никогда не услышу. Как не увижу и худенькую девочку с огромными глазами — мою дочку Айсун, которая обычно радостно, вприпрыжку выбегала мне навстречу из небольшой угловой комнаты.