Стань светом моим - страница 48

- Какая некрасивая девочка, а парни – прелесть, - брезгливо прошептал Андрей, подавая мне сумочку, оставленную у входа в комнату. – Это что, у неё золотуха? – спросил уже громче.

- Нет, диатез, - откликнулась на его слова Ирина. Сигарету она по-прежнему не выпускала из рук. – Это у неё от искусственного питания последствия. За ушами тоже постоянная краснота, сколько ни смазываю. Болячки не проходят, потому что расцарапывает до крови. – И вздохнула. – Очень трудный ребёнок, хотя не глупая, всё схватывает на лету и на всякие каверзы горазда. Мой муж её за это не выносит. Она ему как-то, обидевшись, в новые ботинки всё содержимое из горшка близнецов вывалила. – Ирина снова вздохнула. – Но ничего не поделаешь, приходится держать в семье, не отдашь же её в детдом, мы оформили опеку.

Сердце моё сжала щемящая жалость. Я ласково погладила по спутанным, торчащим во все стороны волосикам девочки. От неё исходил неприятный запах мази, но я не почувствовала брезгливости, наоборот, мне захотелось поцеловать её. Что я и сделала, поцеловав в волосики и щёчку.

- Тася, ты любишь куклы? – спросила у неё, вспомнив о привезённых игрушках.

- Я Тая, - серьёзно поправила меня девочка, - у меня есть Мася, батики ей волоси выделнули, я её в больниську отвела.

По моей просьбе Андрей принёс оставленный нами у входа пакет с игрушками. Я вынула красавицу куклу в розовом, с оборками платьице и нарядной шляпке на золотистых волосах с иностранным именем Диана и протянула малышке. Та с радостью взяла куклу, восхищённо осмотрела её и осторожно прижала к себе, а потом спросила:

- А батикам подалки?

«Вся в папу, - подумала я, - добрая душа, заботится не только о себе, а и о двоюродных братцах. И с чего это сестра Глеба называет её трудным ребёнком?»

Андрей вручил мальчикам машинки, они тут же принялись их рассматривать.

- Хотите чаю? - предложила Ирина, мы отказались. – Тогда побудьте здесь, я достану картину из кладовки, – вспомнила она о цели нашего прихода и исчезла в глубине коридора.

На портрете, написанном маслом, Глеб изобразил меня такой, какой увидел перед нашим с Валерой университетским выпускным вечером. В шифоновом нежно-голубом платье, с завышенной талией, напоминающем наряд Наташи Ростовой на первом её балу. Кружусь, похоже, в вальсе, счастливая и беззаботная. Глеб зашёл тогда к нам проститься – он уезжал в отпуск в Египет. Там он и познакомился со своей будущей женой и увлёкся подводным плаванием. Тогда мы виделись с ним в последний раз.

- Можно я буду посещать Таю? – при прощании попросила я.

- Зачем это тебе? – недовольно сказала Ирина. – Она не игрушка, человек, хоть и маленький, не стоит её приучать к себе. Пусть знает своё место в жизни.

Я промолчала. Да и что могла сказать? И без слов понятно: нельзя приручать, если не уверен в том, что будешь заботиться. А как я могу это делать, не имея в Москве собственного жилья – мы с Тошкой сами живём у бабушки с дедушкой. Им наверняка не понравится, если буду приводить чужого ребёнка. И работать я пока только начала, приходится часто писать до позднего вечера, чтобы сделать стоящий материал.

Всю дорогу, пока мы ехали домой с Андреем, меня трясло от увиденного. Я осознавала, что сестра Глеба, несомненно, позаботится о дочери брата. Конечно, материально Тая не будет нуждаться, но червячок сомнения покусывал меня: получит ли она столько же любви как её двоюродные братья-близнецы. Навряд ли. Ирина сказала, что её муж племянницу не выносит. Значит, не избежать конфликтов. Хорошо, что дочку Глеба удалось устроить в муниципальный детский сад – там она днём под наблюдением воспитателей.

«Я ни за что не позволю …» Ах, Глеб, Глеб! Уж ты-то, наверное, что случись со мной, взял бы Тошку себе, если не было бы у него отца. Подруги бы не взяли – у них своих забот полный рот! А Глеб бы взял – почему-то я в этом не сомневалась.

Бедная девочка! Совершенно очевидно, она тоскует по матери! Недаром сразу потянулась ко мне. Интересно, во всех ли незнакомых женщинах видит маму или только во мне? Ирина сказала, племянница узнала меня по портрету…