Станкевич - страница 10

Городничим Острогожска в то время являлся Григорий Николаевич Глинка — брат героя битвы при Аустерлице, Бородинского сражения и замечательного русского поэта Федора Глинки. Это был просвещенный человек, к тому же неплохой администратор. Жена его, как писал современник, тоже «весьма любила литературу». Среди острогожских жителей, известных «не одною родовитостью, но и полезной деятельностью», выделялись фамилии дворян Томилиных, Веневитиновых, Тевяшовых, Сафоновых, Станкевичей, Астафьевых, купцов Должикова и Панова… Они не только радели о пользе своего сословия, но отличались благородной общественной деятельностью, просвещенными и гуманными идеями. Их волновали литературные, политические и общественные вопросы.

В библиотеках местных дворян и купцов в массивных «шкапах» хранились сочинения Вольтера, Дидро, «Персидские письма» и «Дух законов» Монтескье, «О преступлениях и наказаниях Беккариа». В «шкапах» этих были и комплекты «Московских ведомостей», единственной газеты, доходившей в ту пору до провинции. В местных гостиных предпочтение отдавали не свежим сплетням, а последним политическим и литературным новостям. Кроме того, в «Воронежских Афинах» в небольших типографиях печатались поэтические сборники, книги, брошюры.

Такая атмосфера в городе была связана еще и с тем, что в Острогожске и его окрестностях — Бирюче, Коротояке, Ва-луйках квартировала 1-я драгунская дивизия, состоявшая из четырех полков: Московского, Рижского, Новороссийского и Кинбургского. Эта дивизия прославилась в Отечественной войне 1812 года. Беспощадно громя французов, она победным маршем дошла до Парижа. Дивизионная квартира (по сегодняшним понятиям — штаб дивизии) размещалась в Острогожске. А командовал дивизией Дмитрий Юзефович, высокообразованный смелый генерал. В свободные от службы часы, по вечерам, он любил читать вслух в кругу друзей и знакомых произведения современных поэтов: Державина, Мерзлякова, Батюшкова, Жуковского. Его интересовала всякая новая мысль, радовал и всякий счастливый стих, удачное выражение, оборот.

Под стать своему командиру были и большинство офицеров. Именно они во многом способствовали тому, чтобы общественная и духовная жизнь здесь била ключом.

Никитенко вспоминал: «Офицеры этих полков, особенно Московского, где в штабе был сосредоточен цвет полкового общества, представляли из себя группу людей, в своем роде замечательных. Участники в мировых событиях, деятели не в сфере бесплодных умствований, а в пределах строгого, реального долга, они приобрели особенную стойкость характера и определенность во взглядах и стремлениях, чем составляли резкий контраст с передовыми людьми нашего захолустья, которые за недостатком живого, отрезвляющего дела витали в мире мечтаний и тратили силы в мелочном, бесплодном протесте. С другой стороны, сближение с западноевропейской цивилизацией, личное знакомство с более счастливым общественным строем, выработанным мыслителями конца прошлого века, наконец, борьба за великие принципы свободы и отечества — все это наложило на них печать глубокой гуманности — и в этом они уже вполне сходились с представителями нашей местной интеллигенции. Немудрено, если между ними и ею завязалось непрерывное общение».

Служивший в слободе Белогорье в конно-артиллерийской батарее уже упоминавшийся прапорщик Рылеев рассказывал в письме матери: «Время проводим весьма приятно: в будни свободные часы посвящаем или чтению, или приятельским беседам, или прогулке — ездим по горам и любуемся восхитительными местоположениями, которыми богата сия страна; под вечер бродим по берегу Дона и при тихом шуме воды и приятном шелесте лесочка, на противоположном береге растущего, погружаемся мы в мечтания, строим планы для будущей жизни и чрез минуту уничтожаем оные».

С большой долей вероятности можно утверждать, что маленький Станкевич вполне мог видеть этого подтянутого офицера с темными глазами и задумчивым выражением лица. Рылеев часто бывал в Острогожске, не пропускал ярмарок, на которых всегда приобретал книги. Они могли встречаться как на ярмарке, так и просто на улицах этого небольшого городка.