Станкевич - страница 2
Растерянно спрашивал, брезгливо. Другой понятой избегал даже краешком глаза, смотреть на фрагмент. В душе: Люда видела, — он раздраженно, «в себя», ругался.
— Да, мы должны зафиксировать вид, состояние, признаки, время и место, откуда фрагмент изымается. Вам это понятно? Вы, что? — спросил Евдокимов того, что не мог смотреть, — Не сможете быть понятым?
Парень в ответ промолчал, говорил его вид: «Не могу!»…
Евдокимов вздохнул. Сержант чертыхнулся, готовясь искать здесь же, на пустыре, за его пределами, нормального человека, который может быть понятым.
— Владимир Иванович, а я могу быть понятой?
— Вы? — удивился Владимир Иванович, — Можете…
«Хорошо пойдет! А, черт возьми, при такой подаче!» — с симпатией глянул эксперт, оценил поступок. «Красивая женщина на корабле, вспомнил он, — это либо открытие, равных которому нет, либо — смерть кораблю!» Не мог умереть, как корабль, уголовный розыск, значит — будет второе! Пучки пальцев, — эксперт был довольным, — для распознавания были вполне пригодны.
Есть же в народе истина к слову о том, что хорошо начинается… Криминалист, в тот же вечер установил личность трупа. Отпечатки пальцев — великая вещь! Да, Евдокимов и сам, без эксперта, установил эту личность. В альбоме он отыскал татуировки. Не простое дело — по фрагменту тела выяснить личность — было сделано. Вроде, и правда, легко пошло дело… Труп мартовский, или конца февраля…
Сорок пять было личности. Судим, отбывал: разбойные нападения, квартирная кража, хулиганство — нормально. Не женат, жил у матери 75-ти лет, в частном секторе. Не работал, увлекался всерьез, и конечно, не спортом…
— Анна Ивановна, здравствуйте. Как живете-можете, а? Потихоньку?… — пришел участковый.
Анна Ивановна, как отвечала б всем, отвечала:
— Та, яке в мои роки, життя? Потихэничку, вот, потихэньку…
В низком ее флигельке, где она жила, уступая дом сыну, сумерки были в дневное время. Оконца — слепые, — почти у земли, а потолок, — над затылком. И пол земляной. Все здесь говорило о трудной, явно к закату клонящейся жизни. Жизни, в которой хорошего мало, в которой черта, за какой может быть хорошее, — недостижима. «Спасибо ему! — о сыне подумал милиционер. — Судьба ее — это его рук дело!»
— О, — осмотрелся, привык к дневным сумеркам, милиционер, — у Вас посвежело! Алеша ремонт поделал?
— Ни! — тихо сказала Анна Ивановна.
— А вот, он где? Сын-то Ваш где, Анна Ивановна? Знаете?
— Хто его зна! Десь, мабуть, блукае…
— М-мм… А давно? Давно, Анна Ивановна, он блукает?
— Та, уж давно! Десь так — мисяц, мабуть…
Ясно! Все участковому было ясно…
— А пил он в последнее время?
— Завжди пил!
— А Вы скажите, с кем пил?
— Ой, да хиба же я знаю, с кем? Они ж вси одинаковы, вси. А пьют они в хате. З ним. Я к ним не хожу.
— Может, соседи к нему заходили? Ну, с улицы вашей? Друзья — ну, кого-то, Вы можете знать. Кто видел его последним?
— Соседи, так — ни! Ни було!
— Точно не было, да?
— Ни, вот сусидив — ни! — она твердо об этом сказала, — А друзи, — она головой покачала, — не знаю я друзив. Та, вси — на одне обличчя!
Вздохнул участковый. Еще раз вздохнул… Помолчал…
— Анна Ивановна, — тихо сказал он, — а я за Вами! Возьмите пожалуйста, паспорт и мы с Вами вместе поедем.
— Ой, да кудой-то? — тревожно спросила она, перестав дышать.
— Не придет больше сын Ваш, Анна Ивановна. Умер он…
Лицо утонуло в костлявых ладонях. Стон осенних озер, изнывающих под тяжестью льда, который ломает себя, набирая от холода вес, слышался из-под ладоней. Слова бились, стучали в худую спину и в грудь, изнутри. А говорить их у Анны Ивановны не было сил…
В морге фрагмент был предъявлен на опознание матери погибшего. «Да, это он!» — опознала мама. Погибший — Жуляк Алексей Петрович.
Маму допрашивал следователь прокуратуры.
— Значит, перед восьмым марта пропал он, так? Чего же Вы, Анна Ивановна, не обратились в милицию сразу, когда он пропал? Перед восьмым — не вчера ведь пропал!
— Боже мой, — робко, как большинство пожилых, глубоко одиноких людей, отвечала она. — Да ведь я не знала. Не знала что нет его.
— Больше месяца, — не соглашался следователь, — человека нет, а родная мама молчит!. Вы могли заявить, что пропал. Мы б искали. Может, нашли бы живого.