Становясь Лейдой - страница 5

– Можешь обнять ее крепче. Грудь она не отпустит. Она настоящий боец.

Маева затаила дыхание и осторожно обняла малышку одной рукой. Крошечная синяя ручонка взметнулась вверх и легла Маеве на грудь. Маева легонько вздрогнула.

Старуха, кажется, этого не заметила.

– Что сказать твоему мужу?

Маева задумалась:

– Скажите, что у него дочка. – Она помедлила и добавила со значением: – И ничего больше.

Повитуха кивнула:

– Следи за кровотечением. Пей отвар из тысячелистника, делай ванночки из него же. Если молока будет мало, пей темный эль. Ее руки и ноги… – Она пожала плечами. – Я сделала все, что могла. Перепонки могут отрасти снова. Кожу, наверное, надо разогревать. Хорошенько ее растирай и молись, чтобы синева поблекла, jente.

Маева кивнула, зная, что синева не поблекнет. Как скрыть от мира такой очевидный изъян?

Хельга подхватила родильный стул и ворох залитых кровью простыней.

– Будешь делать похлебку? – Она указала кивком на плаценту. – Матерям после родов полезно. Укрепляет здоровье, отгоняет недуги. Защищает от сглаза и зла.

Маева судорожно сглотнула и покачала головой, борясь с новым приступом тошноты:

– Но… «рубашку» оставьте мне.

Старуха хмыкнула – то ли неодобрительно, то ли похвально, Маева так и не поняла – и бросила на кровать крошечный сверток из тонкой кожи.

– Как скажешь.

– Takk skal du ha[4], – тихо проговорила Маева. – Мой муж даст вам денег.

Хельга снова хмыкнула и отмахнулась, но, перед тем как уйти, еще раз взглянула на новорожденную малышку.

– Она будет жить, она сильная. Ты пока что ее никому не показывай, да? И пеленай потуже. Не забудь зашить в подол кусочек серебра, иголку или монету. Чтобы отвадить huldrefolk[5]. – Старуха пристально посмотрела на Маеву.

Маева моргнула, словно не поняла, о чем речь.

Это слово она уже слышала раньше; так ее за глаза называли здешние церковные кумушки, шептавшиеся у нее за спиной в те редкие разы, когда она приходила на рынок. Полуженщина-полутролль. Подозрительно красивая девушка, прячущая под юбкой коровий хвост. Хотя после сегодняшней ночи повитуха уж точно не станет верить подобным слухам.

– God natt[6], Маева Альдестад.

Старуха вышла за дверь и побрела вниз по лестнице, сгибаясь под тяжестью своих мешков.

Маева затаила дыхание, прислушалась.

Тихо-тихо, вполголоса, отцу передали известие о дочери.

Волк наблюдал, затаившись в высокой траве на опушке леса. Пристальный взгляд звериного глаза был прикован к полутемному дому.

Он был рабом запаха крови. Этот запах принес ему ветер, заставил мчаться вперед, следуя знакам-подсказкам, своему волчьему чутью. По лесам и лугам, через реки и горы, временами по много дней кряду, он шел по следу. Он не спал и не ел. Все остальное уже не имело значения.

Небо вспыхнуло зеленоватым свечением, свет изогнулся дугой, опустился к самому дому, окутал его водянистым мерцанием. Ветер пронесся по верхушкам деревьев, раздувая небесные юбки северного сияния. Верный знак, что ребенок родится сегодняшней ночью. Волк втянул носом воздух. Дом источал отличительный запах – аромат ее тела, не звериного, но не совсем человеческого. Запах моря. Внутри, в нижней комнате, человек нервно расхаживал из угла в угол, то и дело останавливаясь у окна. Его лицо, заросшее бородой, хмурилось от беспокойства.

Муж. Слово всплыло откуда-то из глубин естества. Волк стиснул зубы.

Хриплые вскрики и стоны, доносившиеся из дома, отзывались в нем дрожью, пробегающей по хребту. Или, может быть, это был призрачный след от руки, гладившей его по спине. Иногда он ее видел, пусть лишь мысленным взором, но все равно как наяву. Сегодня он ее слышал. Слышал зов, неотступный и смутный, словно пробившийся из-под воды.

Он подобрался чуть ближе, жадно вдыхая каждую частичку терпкого, восхитительного аромата. Он ждал, когда человек – муж – откроет дверь или окно. Представлял, как он вломится в дом и вонзит острые зубы в горло этого мужа. Будет трясти его до тех пор, пока тот не истечет кровью. Пока не обмякнет, тихий и бездыханный. И тогда он заберет ребенка себе.

Но он лишь встряхнулся. Он знал, что время еще не пришло. Знал, что ему надо ждать. Если он явится к ней сейчас, то все равно ничего не изменит. Есть правила, которые нельзя нарушать. Он прожил на свете достаточно долго, чтобы знать, что этот мир – как и любой другой мир – подчиняется правилам. Законы, определяющие бытие, едины для всех, а не только для смертных. Всегда и везде. Даже в снах. А бунтарствовать и противиться этим законам означает навлечь на себя тяжелые последствия.