Старший брат царя. Книга 1 - страница 4

– Конь, закурить есть? – выкрикнул земляк легендарного комдива Василия Чапаева, стараясь переорать ревущий дизель и лязг траков. Такое прозвище у Конева было и на гражданке, чуть ли не с самого рождения, но там его так называли только за глаза, а здесь, здесь всё проще. Достав из кармана полусмятую пачку «Пальмира» – человек с веслом, – так называли халявные сигареты отстойного качества, поставляемые в войска хозчастью вооружённых сил Советского Союза, – закрывая в четыре руки пламя спички, закурили, пряча огоньки сигарет в руках, нарушая тем самым инструктаж ротного о маскировке. Курение при патрулировании было запрещено приказом, но, когда очень хотелось, бойцы себе не отказывали в этой слабости, соответственно, соблюдая все меры предосторожности, однако, всё же рискуя попасться на глаза офицерам и схлопотать наказание. Хотя, когда оно будет иметь силу? Разве что, когда вернёмся в ТуркВО, на постоянный пункт дислокации близ советско-афганской границы, в незаметный городок8 омываемый с одной стороны песчаными барханами Каракумов. Где в наряд пулемётчика в большинстве случаев ставили в штаб, на пост №1, – охрана гвардейского знамени бригады, а также сейфа с печатью и секретными документами, отстаивая там, как памятник на постаменте, свои часы, разумеется, в парадной уставной форме, но с автоматом и, соответственно, боевыми патронами, дисциплинированный Конев всегда думал: я что им тут – самый красивый, что ли? – Но как бы там ни было, а до этого ещё дожить надо было. – Еды нет, хоть что-то в себя закинуть, хоть отравы, может как-то временно перебьёт голодные спазмы желудка, – размышлял пулемётчик, – вот через четыре дня исполнится двадцать лет, сделаю себе подарок – брошу курить. До двух пачек за сутки стало доходить, совсем прокурился уже.

Курил он с четырнадцати лет – с мореходки, вдали от родного порога. И, приехав домой на побывку, хотел казаться тертым «морским волком» среди сверстников, поглощавших азы средней школы, державшихся за «мамину юбку», выстиранным и выглаженным её, казалось бы, не устающими и заботливыми руками бельём, горячими и румяными пирожками из духовки, котлетами в холодильнике и прочими прелестями домашней жизни.

Шесть лет, считай, курю, пора и меру знать, а там ещё немного – и дембель. Приду на гражданку уже совсем взрослым мужчиной, время беззаботного пацанства уже закончилось, и надо будет как-то серьёзно определяться в этой жизни, – продолжал размышлять Конев.

Светало, начиналось утро. Но город оставался всё таким же мёртвым, за исключением отдельных индивидуумов, кое-где появляющихся и так же быстро исчезающих, услышав гул боевой колонны. Патруль шёл на базу временной дислокации – спортивный зал какого-то местного ПТУ.

В России всё шло своим чередом, время от времени в СМИ появлялась информация о так называемых «горячих точках», но, как правило, недостоверная, кто-то писал и говорил, раздувая из мухи, а кто-то недоговаривал. Горбачёв через газеты, теле и радиовещание всех заверял, что это «перестройка и акклиматизация», что всё под контролем и т. д. Граждане страны ещё верили в слово печати, так как были воспитаны на «правде» СССР. Но процесс предательства уже пошёл снежным комом, набирая свои стрелочные обороты на циферблате шального времени, которое неумолимо пожирало всё-то светлое, что было хоть как-то посеяно в сознания людей во времена «застоя». В стране наступала «Эра девяностых». Но об этом тогда ещё никто не знал.

А тем временем в самом центре страны, в городе Куйбышев9, наступало утро.

– Всё, Полина, буди Алёночку, будем поздравлять, и я побежал, – сказал отец семейства Алексей, мужчина средних лет, с крупными чертами лица, вставая из-за стола с кружкой недопитого кофе. Так ласково называли в семье Лену, самого младшего ребёнка, третьеклассницу, у которой сегодня наступил день рождения, ей сегодня исполнилась первая круглая дата – десять лет! Большая семья Афиновых уже встала и готовилась к новому дню, кто-то ещё приводил себя в порядок у умывальника, а кто-то пил чай с тем, что попадётся под руку, либо обнаружится в холодильнике.