Статьи и проповеди. Часть 13 (07.03.2017 — 14.05.2018) - страница 8

У вас вопросы и разговоры? Это после службы. У вас теоретические вопросы: о вере, о жизни, о других религиях, о смысле Писания? Это я всем расскажу в следующий раз (дата называется). Приготовлюсь и расскажу, потому что вы не одна такая. У всех эти же вопросы.

Вот и все. И что же тогда остается для исповеди? То, что единственно нужно. Покаяние. «Каешься?» – «Каюсь». Звучит разрешительная молитва. Иди, молись усердно и приступай к Чаше (если допущен) с верою и страхом Божиим. Даже и сама исповедь должна быть взрослой. Знаете, чем детские исповеди от взрослых отличаются? Дети всегда истории рассказывают. Иначе просто не могут. «Мы утром проснулись, и я побила братика. А братик пошел к маме жаловаться, а та побила меня. А потом я обиделась и сказала, что причащаться не буду. А потом… » Продолжение следует. Или: «Вот мы вчера на уроке смеялись над Петей, а потом мне было стыдно. Я просила прощения, но Петя меня не простил. А потом… А Петя… А еще потом… » В общем, только записывай материал для детских книжек или зови Чуковского. А что взрослый? Взрослый без всяких историй способен назвать грех по имени. Он говорит: лень, раздражительность, похоть, обжорство… Без историй. Историй не надо. Иначе получится детский формат со взрослыми гадостями. Типа: «Я шел по улице. А впереди шла барышня. Ну, такая, понимаете? А я с женой в ссоре. А у нее кофточка… А еще сумочка… А она обернулась… Короче, я подумал сначала про это, потом про то, потом она мне ночью приснилась… Понимаете?» Здесь не надо звать Чуковского. Здесь других звать надо. Но лучше не звать, а изменить стиль. Взрослым так, с подробностями и по-детски, исповедоваться нельзя. Назвал грех и плачь. Этого хватит. Наши же чада церковные сплошь и рядом горазды истории про себя рассказывать, как дети малые. Только детского в этих историях уже нет ничего. И нужно этих мемуаристов и сказочников останавливать. Называй грех по имени! Кайся! Берись за исправление! Все!

Мы качественно улучшим нашу церковную жизнь, если прекратим беседы на исповеди, а перенесем их за скобки исповеди. Не отменим беседы, а перенесем. Ибо беседовать надо. Мы также улучшим и облегчим жизнь себе и людям Божьим, если общие проблемы паствы будем раскрывать не каждому отдельно, когда исповедник носом уткнулся в Евангелие, а с амвона. Для этого нужно кое-что проанализировать, кое-что прочесть или самому написать. А после рассказать людям. Они голодные. Они съедят. Им надо. Тогда от исповеди останется только то, чем она быть должна, – покаяние, слезы и разрешительная молитва.

Надеюсь, что, если бы славные старцы, принимавшие исстрадавшихся богомольцев в советские годы на исповедь плюс проповедь, плюс урок Закона Божия с наставлением, прочли эти строки, они бы согласились со сказанным. Очень надеюсь. Ведь времена поменялись.

Отметим словом появление незаслуженно забытого имени в православных cвятцах – Патрика Ирландского.

Однажды наши русские люди оказались за рубежом в силу необходимости. Бывшие генералы, адмиралы, полковники, подполковники. Также профессора, преподаватели, ученые и философы, епископы, монахи, архимандриты и митрополиты. Это было явление русской эмиграции, массовой и вынужденной.

Тогда наши люди столкнулись с религиозностью западного мира, которую они до сих пор знали издалече. Возникло два соблазна. Может, мы просто растворимся во французской религиозности или немецкой, или английской. Может быть, мы были православными только потому, что были русскими.

Нет, соблазн пал. Мы не растворяемся. Мы сохраняем свою русскость и свою христианскую идентичность, находясь в иноязычном мире. И нас нельзя смешать полностью, до растворения.

Вторая задача – узнать их, они кто вообще? Они язычники? Нет. Они христиане? Да. В какой степени они христиане? Как далеко они ушли от апостольских корней, что им дорого в христианстве, что нет? Каковы процентные доли тех, кто у них любит Бога, тех, кто не любит Бога?

Нужно понять социологию религии в народах, где ты находишься. И при неизбежном изучении этого явления наши люди вдруг познакомились с массой святых, которые на Западе были забыты. Иоанн Максимович Шанхайский, святой человек, начал раскапывать историю святых древней Церкви, которая не знала разделения на католиков и православных.