Статист - страница 12

— Нет, не понял! — ответил я. Не хватает запасных частей, не хватает комплектующих, требуйте от Директора завода, стучите у него в кабинете кулаками, ногами, пусть рассылает толкачей по стране, а я не буду снимать с изделий стоящих на подъездных путях запасные части и команды такие бригадирам отдавать более не намерен.

Зверьков Леонид Иннокентьевич внешне удивительно похожий на Прошку Громова из «Угрюм — реки» поднялся из кресла, навис над столом и под молчаливые взгляды мастеров цеха указал мне на дверь: «Вон отсюда. Пошел вон…».

Я взял стул, подержал на весу… и… бросил на пол.

— Пошел ты сам….

Чего добился? А ничего… хорошего. Перевели в ночную смену на пол — года. Стал лунатиком.

Привык. Обеды под луной — романтика. Одно плохо, отвык от солнечного света. И Дюймовочки все разбежались, пока гнал план, по плану ночами. Гнал, гнал и споткнулся об аккумуляторный ящик.

Сонные работяги с похмелья забыли прикрутить на шестидесяти четырех крепежных болтах тридцать три гайки, а возможно, тридцать шесть, впрочем, какое это имеет значение когда ящик с тяжеленными свинцовыми батареями на полном ходу поезда рухнул на рельсы…

Авария,… крах мечтам о светлом будущем человечества…

Два года в колонии общего режима — школа жизни, будь она неладна.

Сломан нос, выбиты зубы, бензопилой отсечен мизинец правой руки, но все хорошо, что хорошо, и вовремя кончается.

В музыкальной самодеятельности исправительного трудового учреждения с ограниченной свободой передвижения, участия не принимал я.

Еще в детстве всякую охоту стучать по клавишам фортепиано отбила линейкой училка музыкальной школы Таисия Гавриловна — царство ей небесное.

А вот тяга к живописи проявилась нежданно — негаданно, и, проявившись, удивила многих своим результатом — самобытными картинами, пейзажами, портретами в стиле а — ля Крамской. Удивила и меня, но не смутила.

Хмыкал от удовольствия в усы, нанося кистью мазки на холст: «Надо же, получается! И хорошо, получается».

— Хорошо? Не то слово. Цены тебе нет, — довольно кивал начальник колонии. — На воле не пропадешь Иван. Это я тебе говорю!

Воля встретила меня сырой промозглой погодой.

В кармане стеганой фуфайки волчий билет о запрете занимать руководящие должности в течение пяти лет, в груди — натужный кашель, на ногах яловые сапоги, в душе — неопределенность. Как быть? Куда податься?

Подался сначала в море отсекать тесаком хвосты да головы треске, потом, поняв, что самая плохая суша лучше зыбкой палубы с чешуей, мыл золотишко в тайге у старателей и везде рисовал, что созерцал то и рисовал в блокноте, на оборотных сторонах геодезических карт. Рисовал карандашом, а зачастую и мелом на досках, бочках от селедки, щитах сборных бараков.

Рисовал мужчин, животных, природу. Рисовал женщин….

Женские портреты удавались.

Нет, я не обожествлял нынешних женщин по двум причинам.

Первая — не рисковал сопоставлять с ангелами.

Потому, что при нашей жизни ангелом быть невозможно.

Женщины, которые производят впечатления ангелочков, на поверку, как правило, оказываются первосортными стервозами.

Вторая — повидал, пострадал за матку, за правду.

На прииске у нас в бригаде старателей поварихами работали две особи. Одну звали — Лукрецией. Другую — Настасьей. Числились поварихами. Обслуживали бригадира Ваньку Завгороднего, Ивана Лукича … мужичка с виду невзрачного, кривоногого, рябого.

Женками он их величал. Как крикнет: «Лу… На…», бегут на перегонки, подоткнув подолы холщевых юбок, — опоздать к раздаче нельзя. Пара тумаков обеспечена, будь уверен. Не заржавеет за Лукичом. По тайге каждый божий день эхо так и гуляло: «Лу… На…. Лу — на, Лу-на».

Повадилась однако, сначала Лу, а затем, и На, ко мне в гости.

— Нарисуй, да нарисуй, портрет, Иван.

Я отнекивался, отшучивался: «Нет времени… муза не посещает».

Но вы же знаете этих женщин — уломали. Медку принесли, грибочков… борщеца сварили,…. бутылку водки на стол водрузили, несмотря на сухой закон. Я как раз кормил паука в углу барака, бросая в паутину кусочки пищи.

Взял в руки бутылку: «Водка — „Батальная“».

Состав: вода исправленная, спирт этиловый ректификованный «Люкс», сахар, настой отрубей ржаных