Стеклянная мадонна - страница 8
В три часа дня Уотфорд и Каргилл, третий лакей, принесли в детскую гостиную обед и расставили блюда на круглом столике из красного дерева. Сняв крышку с первого из них, Уотфорд принюхалась и сказала:
– Камбала в сметане, очень вкусно!
– Что еще, Уотфорд?
– Что еще, мисс? – Уотфорд обрадовалась внезапному интересу маленькой госпожи к съестному. – Я знала, что у вас разыгрался аппетит, поэтому принесла телятины, ветчины, холодную куриную грудку и три овощных блюда. Угодила я вам?
– Очень мило. Благодарю, Уотфорд.
– А вот десерт. – Она указала на стеклянную миску. – Пудинг-мороженое. Справитесь?
– Спасибо, Уотфорд, очень любезно с кашей стороны.
– На здоровье, мисс. Я рада, что вам хочется кушать.
– Уотфорд!
– Да, мисс?
– Я могу поесть сама. Вы тоже можете идти обедать.
– Вы справитесь? Вы уверены?
– О, разумеется. Вполне.
– Что ж, мисс, раз вы так считаете… Вы не ошибаетесь?
– Нет, не ошибаюсь, Уотфорд. Ступайте обедать.
Уотфорд уставилась на свою подопечную, пытаясь заглянуть в ее зеленые глазки, прикрытые длинными темными ресницами, и размышляя. Милое дитя, она вполне может вырасти хорошенькой, хотя сейчас трудно загадывать. Что, если религиозность, которой ее потчуют, не привьется и дочь пойдет в отца и вырастет сущим дьяволом? Ведь он – дьявол, как на это ни смотреть. Госпожа отлучилась всего несколько часов тому назад, а он уже распоряжается, чтобы подали плотный обед. Что такое «плотный обед», хорошо известно: на две, а то и на три персоны. Нет, на сей раз только на две. К половине четвертого он заказал ванну. Конечно, он принимает ванну в любое время суток, но обедать в пять – это ли не забавно, если супруга может возвратиться сразу после шести! Впрочем, она возвращается по западной аллее, а его посетители всегда прибывают по восточной, да и доезжают только до половины, а остальной путь преодолевают пешком. Хозяин проявлял осторожность и, будучи джентльменом, не бахвалился своим распутным времяпрепровождением. Если госпожа знала о происходящем, то скорее благодаря своей догадливости. В доме бытовали странные порядки: в одном флигеле истово веровали, в другом не менее истово блудили. Впрочем, Уотфорд не намеревалась ворчать по этому поводу. Получая десять фунтов в год плюс доплату на чай, сахар и пиво, она каталась как сыр в масле и уповала на то, что так будет и впредь.
– У меня что-то не так с лицом? Наверное, прыщик?
– Нет-нет, мисс, просто я вами любуюсь. Завтра вам исполнится семь лет. Как вы растете!
– Да, Уотфорд, расту. Скоро мне понадобится гувернантка.
– Что?! – Это был не вопрос, а скорее крик. – Кто вам это сказал? Кто сказал, что у вас скоро будет гувернантка?
– Отец сказал, что так было бы лучше, но мама не согласилась.
– Вот оно что! Хорошо, обедайте, приятного аппетита.
Она повернулась и вылетела вон. Гувернантка! Это изменит ситуацию, и не к лучшему. Хорошо хоть, что госпожа выступает против гувернантки и желает сама продолжать учить дочь. Это дает надежду, что опасность минует. Слово хозяина – закон в доме, это касается всего, кроме воспитания дочери. Забавно, если учесть всю подноготную, о которой она была отлично осведомлена. Уотфорд, как и вся прислуга, считала, что хозяину следует проявлять милосердие к обездоленным. Ведь он сам был скорее обездоленным, во всяком случае, по части денег. Харрис твердил, что с такими запросами, как у хозяина, надо самостоятельно чеканить золотую монету. Иногда ей казалось, что дворецкий недолюбливает хозяина. Этому не приходилось удивляться, ведь он много лет был слугой отца госпожи, начав с теперешней должности Каргилла – третьего лакея. С другой стороны, Харрис тоже отлично знал, в чем состоит его интерес, и проявлял осторожность на каждом шагу.
После обеда Аннабелла, как правило, ложилась отдохнуть на своем диванчике. На сей раз она, воспользовавшись ситуацией, попросила у Уотфорд разрешения сходить в галерею за книжками, на что та ответила добродушным согласием. На глазах у девочки Фейл и Каргилл ставили огромные чаны с кипятком у дубовой двери, откуда их забирал Константин, чтобы утащить в таинственные глубины Старой усадьбы.