Стелла и седьмая звезда - страница 26

Внезапно Стелла почувствовала себя сильной, она завязалась в узел и, бросившись на самого большого Гобелена, ударила его прямо между глаз.

— Now it is[10] слишком! — Гобеленового призрака отбросило назад, так что он ударился о свою собственную тень на стене.

Громко зашипев, он принялся браниться, а Стелла, не теряя времени, скользнула в рыцарский шлем на доспехах.

Она упала на самое дно — в железный сапог — и затихла. Тиканье больших часов на стене неумолимо напоминало ей о том, что время уходит. Небо за окном рассекло зеленоватой молнией, а немного погодя послышался гром — не сильный удар, а приглушённые раскаты, похожие на рычание рассерженного зверя.

Стелла прислушалась. Раскаты грома смешивались с голосами Гобеленовых призраков, и она не могла понять, о чём говорят её враги. Ей пришлось пролежать в доспехах ещё долго. Пока всё не стихло.

По небу вновь прокатился гром. Сквозь отверстия в доспехах Стелла увидела три голубоватые вспышки и услышала стук дождя по стеклу и вымощенному камнем двору. Стук капель напоминал топот тысяч маленьких ножек. Потом к этому звуку добавился ещё один — очень слабый: «Сильвия-сильвия-сильвия». Звук приближался, словно кто-то медленно подползал к ней.

Развязав завязанное в узел тело, Стелла поднялась к шлему и выглянула наружу:

— Кто здесь? Флоренс, это ты?

Ответа не последовало. Стелла решила было выбраться из укрытия, но, высунувшись наполовину, остановилась и прислушалась. Затем она вылетела из доспехов и облетела комнату. Тишина. Звенящая тишина и холод.

Она вернулась к стеклянному футляру с платьями Анной и Катариной. Только Стелла собралась расспросить платья про Флоренс, как откуда ни возьмись вновь появились Гобелены, — всё это время они ждали её, притаившись за большой деревянной дверью, а теперь выскочили и опять бросились на Стеллу.

Стелла упала на позолоченный персидский ковёр перед футляром с платьями. На этот раз Гобеленовые призраки застали её врасплох.

Второй раз ей не спастись! Неожиданно Стелла вспомнила о маме — как та протискивалась сквозь петли в воротах, возвращаясь с работы домой.

Самый большой Гобелен потянулся к Стелле, но в эту самую секунду персидский ковёр приподнялся и отбросил призрака в сторону. Подтянув к себе Стеллу, ковёр укрыл её собой.

— Меня зовут Уильям. Лежи тихо, — сказал он, — я не дам тебя в обиду.

Гобеленовые призраки раздражённо затопали по спине Уильяма. Стелла почувствовала их тяжесть. Совсем как в Лувре.

— Лежи тихо, не бойся. Пусть себе топают, — успокоил её Уильям, — Флоренс скоро придёт. Подожди чуть-чуть.

— Чуть-чуть — это сколько?

— Почти что сейчас, Страшилка Стелла. — Голос Уильяма показался Стелле прекрасным. — А я вот лежу здесь, и мне снятся летние ночи, — продолжал он.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут? И почему тебе снятся летние ночи?

— Твоё имя давно мне известно. Летних ночей так мало. Они словно краткая вспышка посреди зимней тьмы. Знаешь, этой жизнью правят тени. И если ты зайдёшь слишком далеко, то можешь оказаться в опасности.

— О летних ночах я знаю много, — заявила Стелла, чувствуя, как тепло Уильяма успокаивает её. — Однажды моя мама научила меня летать. И было это как раз летней ночью.

— Вон оно что…

— А потом из мамы сшили пальто!

— А мой отец был перчат… — Уильям замолчал и прислушался.

Шум Гобеленовых призраков стих.

— А Гобелены не вернутся?

— Нет, теперь они будут держаться подальше, — ответил Уильям.

— Так твой отец был перчаточной кожей?

— Нет, он был перчаточных дел мастером! — гордо заявил Уильям.

В этот момент на один его краешек что-то опустилось.

— Hello[11], — послышался чей-то нежный голос.

— Это она, — сказал Уильям, — Флоренс.

Он приподнял краешек, и Стелла выглянула наружу. Кто-то поднял её вверх, и Стелла закрыла глаза в предвкушении чего-то прекрасного. И прекрасное не заставило себя долго ждать. На Стеллу словно подул лёгкий летний ветерок, а затем чей-то голос ласково произнёс:

— Я ждала тебя.

Стелла открыла глаза. Флоренс оказалась лёгкой, белой и необыкновенно красивой. Рядом с ней парила небольшая свеча.