Стена Зулькарнайна - страница 14

А.В.Какую роль тогда в развитии героя играет гордыня? Это то, за что следует ценить, а не порицать?

Г.Д. У гордыни есть один важный минус: она направлена на то, что уже существует изначально и даром. Человек осознает свое существование и испытывает гордыню по этому поводу. Он оценивает свое Я, свою реальность, как имеющую право, или то, во имя чего должно быть сделано нечто радикальное, как то, что не может подчиниться тому, сему, десятому. Есть только один минус – он делает гордыню из того, что застает, из того, что находит в уже готовом виде, – то есть из себя самого.

А.В.Ну почему? Если он будет грамотно и последовательно отрицать создавшую его реальность, природу, то он может ценить себя не как следствие природы, реальности, а как некую идею.

Г.Д. Отрицать он может, но во имя чего?

А.В.Во имя свободы.

Г.Д. Правильно. Свободы чего? Дело в том, что если он будет отрицать это для того, чтобы обслужить следствие, следствие, которое отрицает причину, оно на самом деле начинает не с того конца. Отрицать надо весь ряд: и следствие, и причину.

А.В.Но он и отрицает весь ряд во имя своей идеи. Нет никакого доказательства тому, что все существа, живущие в этой реальности, предметы и вещи, находящие в этой реальности, имеют под собой одну причину. Почему Вы думаете, что здесь не может возникнуть и существовать нечто, попавшее из какого-то другого измерения? 

Г.Д. Измерение тоже находится в причинном ряду.

А.В.Почему Вы так верите в эту логику, эти костылики, по которым человек перебирается по миру придуманных смыслов?

Г.Д. Мы можем множить миры, мы можем множить порядки онтологии, говоря о не одной, а о двух онтологиях. Но дело в том, что мы не выходим за границы субстрата, то есть мы все равно не порвали с чем-то единым, которое подлежит онтологии 1, онтологии 2 и т. д., потому что они все взаимодействуют. Если они взаимодействуют на уровне грибницы, причины и следствия, мы, таким образом, не преодолели коренным образом единство причины. Единство причины заключается в том, что у них всех один негатив. Отрицая онтологию 1, онтологию 2 и т. д. мы убеждаемся, что негатив, как коса, работает одинаково и по сорнякам, и по розам, и по подсолнухам, одинаково успешно уничтожает их все. Эта коса – мы не говорим о позитивном субстрате, что они все из почвы растут, ладно, пусть разные почвы будут, представим деревья, растущие корнями из неба, – но коса-то у них одна и негативный субстрат у них универсален! Этот универсальный субстрат является финальным. Если теперь мы представим действительную волю померяться силами с запредельным, то этот сверхгерой, демиург, гордый демон бросит этот вызов негативному субстрату, который косит абсолютно все, в том числе и олимпийцев, кстати…

А.В.Как он это может сделать практически?

Г.Д. Практически он оказывается в положении классического героя, бросающего вызов року, а рок есть не что иное, как этот универсальный негатив, который косит все онтологии, все логически порядки. Естественно, он ему проигрывает. Обязательно проигрывает. Его героизм заключается в том, что он все равно бросает этот вызов. Потому что, зная сущность рока и его беспредельность, он бросает ему сознательный вызов.

А.В.Если герой постоянно проигрывает, почему же он должен погибнуть во имя неизведанного нечто, а не во имя своей глобальной выгоды, но изведанной? 

Г.Д. То, что он получает, несоизмеримо с той силой отчаяния, абсолютного презрения, абсолютного поиска, страстного взрыва, который он осуществляет, когда бросает заранее обреченный вызов бесконечной силе негатива.

А.В.Но ведь он и так заранее обречен? И так, и так у него бесконечная сила отчаяния. Но когда он занимается изведанным, он может повредить этой реальности, а так он просто пропадает неизвестно куда.

Г.Д. Не совсем. Есть концептуальный постулат: если ты принимаешь вызов всей душой, принимаешь последний вызов, оказываешь сопротивление, полностью понимая несоизмеримость твоих сил с силами рока, занимаешь оборону один против всех армий рока, то в этой плоскости ты аккумулируешь некий алмаз потустороннего. Этот алмаз является залогом радикально нового, совершенно немыслимого, того, что ты не испытывал, но предвосхищаешь, кристаллизуешь, вот именно этим трагическим вызовом. И вот почему героя дополняет пророк.