Стерва - страница 29

— Да что ты… — смутился он.

— Ты решил, что я имею в виду койку? За это благодарю? — искоса взглянула Маша. — Ну ты хам. Нахал. Бандит хренов! — Она вдруг повалилась на него и обняла за шею. — Самоуверенный индюк! — Мария, совсем расшалившись, чуть не прожгла сигаретой наволочку. Алексей приподнял девушку на вытянутых руках, стараясь не обжечь своей сигаретой.

— Машка! Я люблю тебя!..

Он не договорил, Мария перебила его:

— А любишь — туши свой дурацкий бычок, и вперед! — Она вырвала из его рта окурок и вместе с собственным сунула в стоявшую на полу возле кровати пепельницу. Затем притянула голову своего Лешки к себе и стала целовать его в губы.

— Машенька, милая, подожди! — взмолился Алексей, осторожно отстраняясь. — На мне одно дело висит, просто гвоздем душу ковыряет… Надо бы его сделать поскорее. А после мы свободны…

— Что еще за дело? — спросила Маша подозрительно.

— Нас же продолжают выслеживать менты. Надо это прекратить. Честное слово, сейчас ни о чем другом думать не могу.

— А как ты это прекратишь? — посерьезнела Мария.

— Я знаю как. Надо позвонить в Москву одному человеку. Он все сделает.

— Какому человеку?

— Ты его не знаешь.

— Ну и черт с ним! Ладно, позвони. Но прежде — любовь! — проговорила Маша деланно строго и прижалась к Алексею всем телом.

…Немного усталый и совершенно счастливый, он одевался.

— А знаешь, Лешка, — растягивая слова, произнесла Мария, лежа на кровати, — когда я говорила, что ты меня не разочаровал, я ведь имела в виду и это тоже… Бесстыжая девка, да? Меня презирать надо? — спросила она вызывающе.

Алексей обернулся.

— Дурочка ты! — сказал он ласково. — Комплексующая дурочка. Только не пойму, откуда у тебя-то комплексы? У такой девчонки! — добавил Алексей восхищенно.

Мария сразу обмякла.

— Понимаешь… Я лет с четырнадцати страдаю повышенной возбудимостью. И всегда давила ее в себе. Иначе стала бы шлюхой. А стать шлюхой я больше всего не хотела. Поэтому привыкла… стыдиться, что ли, своих желаний. И Астахов меня от этого стыда не избавил. А ты… кажется, избавляешь.

— Я люблю тебя, — улыбнулся Алексей. — Вот в чем дело.

— Я пойду с тобой! — заявила Маша, вскакивая.

— Не надо, — испугался он.

— Пойду! — упрямо сказала Мария, одеваясь. — Не желаю одна тут сидеть! Хочу все время находиться с тобой!

— Маша, тебе не надо слушать мои телефонные разговоры.

— Почему это?

— Ну не надо! Тот человек, кому я буду звонить, законспирирован. Я боюсь назвать его имя даже тебе! Вдруг ты потом где-нибудь его произнесешь! — на ходу сочинял Алексей.

На самом деле он боялся другого. Уже зная независимый, взрывной и очень эмоциональный характер Марии, он боялся открыть девушке правду. Боялся, что Маша смертельно обидится — ведь с ней опять не посчитались, не спросили согласия. И эта обида разрушит их хрупкие еще взаимоотношения. Разрушит навсегда.

Некоторое время она пристально глядела на него.

— Ладно! — сказала она наконец. — Разговор слушать не буду. Но с тобой все же пойду. Не одной же сидеть!

Когда они спустились на первый этаж гостиницы, Маша увидела в холле прилавок, где торговали импортной косметикой и разнообразным шмотьем. У девчонки загорелись глаза.

— Лешка! Хочу сама купить что-нибудь! Дай мне денег!

— Это сколько угодно! — Алексей протянул ей пачку рублевых купюр — по пятьдесят тысяч каждая.

Мария долго перебирала разложенные товары, приценивалась. Алексей заскучал.

— Маш, пошли, а? — попросил он.

— Подожди, глупый! Тебе же хочу нравиться! Я, может, впервые сама себе вещи покупаю!

— Как впервые?

— Вот так. Раньше мне все покупал Петр. Я принципиально не желала этим заниматься. Если я — его кукла, пусть он и обряжает меня на свой вкус!

— А если какая-то вещь тебе не подходила?

— Он покупал столько разных вещей, что какая-нибудь да подходила. Знаешь чего? Ты иди, звони, я вижу, ты дергаешься. А я еще тут поглазею… Повыбираю. Мне нравится…

Алексей огляделся. Он понимал: никакая опасность непосредственно Маше грозить не может. Охота идет прежде всего на него, а Марию в худшем случае вежливо попросят прогуляться до ближайшего отделения милиции. Алексей слишком хорошо знал Голована и был уверен: Астахов не позволит никому даже слова грубого сказать Маше, не то что применить насилие. Избавиться же от угрозы ареста Алексею не терпелось. Особенно теперь, когда отношения с Машей стали наконец-то более или менее определенными…