Стихи 1984 – 2016 - страница 55

выйдя на свет, можно даже увидеть все

800 крюков, запущенных в твои думки,

зацеплённых за жилы - вселенную, словно сеть

для одного тебя: если не паука безумного,

то алмазной мухи, то квантового кота.

нулевая точка, ступор вселенской битвы,

где любая струна поет тебе, но вспарывает вот так -

такая, блин, вечная музыка. такой, сука, садик бритвенный

2015

медвежий табор с учОным цыганом, пляшущим на цепи,

порыкивает, поблескивает, звенит на летнем ветру.

земля, как колесная лира - трогает звук, повторяет: спи.

земля, как пустая раковина - и ухо, разинутое в дыру

с позапрошлым морем, миром, язвою моровой,

узнаёт - вот вроде бы музычка, вроде бы детский грай,

глупый голос любви, а вот и гуляние всей норой,

когда тыщи пищух селезенкой поют про родимый край,

где в нашептанных снах звери ходят на двух ногах.

клубные сюртуки, кружева и ленты, кисточки и хвосты,

и неописуемый зверь невидимый держит в своих руках

их души щенячьи, светящиеся.

волчьи, как ни крути.

2015

побрели было ветры увечные

с четырех несусветных сторон

и печаль в мою вещую печень

уронила урановый лом

дальний голос поющая скважина

над которою ночь и камыш

атмосфэрные птицы винтажныя

орбитальная ясная мышь

на лице ее очи из яхонтов

из очей этих яростный свет

смотрит вниз там горит и бабахает

никого там конечно же нет

2015

далекие королевства, чьи девы, деревья и облака

совершенны уже настолько, что кажутся неживыми,

не вполне существующими, материальными лишь слегка,

словно завтра для человечка с летальными ножевыми.

а здесь, в дождевом кристалле, вышептывать по слогам

отсутствующих, властвующих, учить наизусть всю карту,

обугленный край которой рассыпается под ногами...

в нашей колбе - где тьма внутри, да светляки брильянтовые.

2015

за городом всю ночь шагает гром

окно шатается за ним текут созвездья

как будто короб мира лег горбом

на тень косматую а та не помнит места

где ей остановиться

небеса

- уходят под воду и светят под водою

восходят новые там звезды в волосах

русалочьих дрожат живою чешуёю

- ложатся в темный мох чтоб сгнить до шестерён

до тяжей и костей евклидовых иссохших

- восходят новые там сыр со всех сторон

и мышь в открытый сыр выходит осторожно

окно шатается и сердце как сверчок

поющий в разрушающемся доме

считает такты в песне а о чём

спохватишься а глупое не помнит

2016

опаньки кончилось время игры

дважды цветам не цвести чувачок

бох двумя пальцами давит миры

чпок говорят они

госпади

чпок

не огорчайся умрем не совсем

кем-то да будем куда же без нас

видишь и грунт на могилке просел

нет никого там уже

вот те на

завтра из нас понаделают рыб

аэропланов петров кузмичей

скалок и белок очнулся и прыг

в хрустнувший воздух

ничей

2016

Человечек раскачивается, бормочет, за веками двигаются зрачки;

бесконечно слоящийся звук нарезает его как микротом гадюку -

на горячие, алые, сверкающие витражные лепестки,

на обезумевших бабочек, снова складывающихся в звуки,

в раскачивающуюся голову. Мы, видишь ли, звездный прах

старше этого солнца, древнее чем небо, где только ветер

оголодавшей силы, чем страшная и невидимая рука

рынка - и прочий стафф, прочий свет уходящий этот.

2016

Давай досмотрим сон, где черно-белый лес

и кубики домов вдруг валятся под серый

слой мятых облаков и солнечный порез

ложится на глаза; где пахнущие серой

и волглым табаком скрипучие ряды

сидят с пакетами в предвосхищеньи рвоты,

радиосеть поет и голова как дым,

и множество огней горит перед пилотом.

Внизу людишки спят, глядят в свое ничто,

жесть водостока говорит с погодой,

ненастье ширится, и эта речь потом

понятна как недуг, без перевода.

Лже-Никодим и Псевдо-Митрофан

не могут вспомнить, кто из них Василий -

владыка мира, жертвенный баран

к ногам которого - чья умственная сила

удерживает все - деревья и дома,

и небо хмурое, и самолетик в грозах,

и царства важные внутри большого сна,

а тот уже ничей и кончился как воздух.

2016

занялся бы свистульками видел бы только звук

соловьиное лезвие с глиняной рукоятью

бесконечную вьюгу на этом скорее на том яву

стал бы ухом звериным черным невероятным

а нашел бы себе господина кромешные голоса