Стихотворения (1926) - страница 20

Пишу про хулиганов,

                                  как будто на́нятый, —

целую ночь и целый день.

Напишешь,

                  а люди

                              снова хулиганят,

все —

           кому не лень.

Хулиган

              обычный,

                             что домашний зверик,

ваша не померкнет слава ли

рядом с тем,

                     что учинил Зеве́ринг

над рабочей демонстрацией

                                             в Бреславле?

Весть газетная,

                         труби погромче!

Ярче,

         цифры

                    из расстрелянного списка!

Жмите руки,

                    полицейский президент

                                         и хулиган-погромщик,

нападающий

                     на комсомол

                                         в Новосибирске!

В Чемберлене

                       тоже

                               не заметно лени

(будем вежливы

                           при их

                                      высоком сане),

но не встанет

                      разве

                               облик Чемберлений

над погромом,

                       раздраконенным в Вансяне?

Пушки загремели,

                             с канонерок грянув.

Пристань

               трупами полна.

Рядом с этим

                      40

                          ленинградских хулиганов —

уголовная

                бездарная шпана.

А на Маньчжурии,

                             за линией

идущей

            сквозь Китай

                                 дороги,

сидит Чжан-Цзо-лин

                             со своей Чжан Цзо-линией,

на стол положивши ноги.

Маршал!

              А у маршалов

                                    масштабы крупные,

и какой

            ему, скажите,

                                  риск…

Маршал

             расшибает

                               двери клубные,

окна школьные

                        разносит вдрызг.

Здешняя

              окраинная

                              рвань и вонь,

на поклон к учителю идите,

пожимай же

                   чжанцзолинову ладонь,

мелкий

            клубный

                          хулиган-вредитель!

Конечно,

              должны войти и паны

в опись этой шпаны.

Десяток банд коренится

в лесах

             на польской границе.

Не время ль

                    кончать

                                с буржуями спор?

Не время ль

                    их причесать?

Поставьте

                 такие дела

                                   на разбор

в 24 часа!

Пора

        на очередь

                          поставить вопрос

о делах

            мандаринства и панства.

Рабочие мира,

                       прекратите рост

международного хулиганства!

Подмастерье

                     Ваня Дылдин

был

       собою

                 очень виден.

Рост

        (длинней моих стишков!) —

сажень

           без пяти вершков.

Си́лища!

              За ножку взяв,

поднял

            раз

                  железный шкаф.

Только

           зря у парня сила:

глупый парень

                       да бузила.

Выйдет,

             выпив всю пивную,—

переулок

              врассыпную!

Псы

       и кошки

                   скачут прытки,

скачут люди за калитки.

Ходит

          весел и вихраст,

что ни слово —

                         «в морду хряст».

Не сказать о нем двояко.

Общий толк один:

                            — Вояка!

Шла дорога милого

через Драгомилово.

На стене —

                   бумажный лист.

Огорчился скандалист.

Клок бумаги,

                     а на ней

велено:

            — Призвать парней! —

«Меж штыков острых

Наш Союз —

                     остров.

Чтоб сломить

                      врагов окружие,

надобно

             владеть оружием.

Каждому,

               как клюква, ясно:

нечего баклуши бить,

надо в нашей,

                      надо в Красной,

надо в армии служить».

С огорченья —

                        парень скис.

Ноги врозь,

                  и морда вниз.

Парень думал:

                       — Как пойду, мол? —

Пил,

       сопел

                и снова думал,

подложив под щеку руку.