Стихотворения. Поэмы - страница 17
О белокурый мой ребенок,
Влюблен безмерно я.
Ты поняла? В тебя влюблен я,
О девочка моя!
Вторую половину дела
Должна ты тоже знать:
Хочу я, чтобы ты решилась
Моей женою стать.
Решись! Какой красивый чепчик
Тебе я подарю!
Я буду самым верным мужем —
Я правду говорю!
Оберегать тебя я стану,
Как драгоценный дар,
Чтобы тебе не повредили
Ни холода, ни жар.
Мы будем жить в веселом Пеште,
Но ездить и к отцу,
Особенно когда финансы
У нас придут к концу.
Где мы появимся — там шепот
Пойдет со всех сторон:
«Жена Петефи! В честь вот этой
Стихии работал он!»>{11}
Да, черт бы вас побрал, вы правы!
Близки уж времена —
И будет именем Петефи
Вся Венгрия полна!
Под вечер за работу сяду,
Начну стихи писать,
Ты ляжешь и заране будешь
Постель мне согревать.
Тут напишу я стих бессмертный;
Его закончу я,
К тебе прильну, скажу: «Подвинься,
О девочка моя!»
Пожалуй — всё. Ведь вот об этом
И все мои мечты.
О белокурый мой ребенок,
Что мне ответишь ты?
Дуна-Вече, апрель — май 1844 г.
Мои экономические взгляды
Перевод Л. Мартынова
В кармане деньги есть! Вперед, друзья!
Деньгам на глотку надо наступать!
Грядущий день? Его страшусь не я:
Пошлет господь чего-нибудь опять.
Ведь деньги не затем, чтоб их копить,
А для того они, чтоб есть и пить!
Накрытый стол милей, друзья, для нас,
Чем сам Эдем, где Ева и Адам.
Любую скорбь рассеет он тотчас,
Жизнь расцветет, увянуть ей не дам.
Ведь деньги не затем, чтоб их копить,
А для того они, чтоб есть и пить.
Клянусь гуманностью, что скупость есть недуг
Презренных душ! Лишь нищая душа
Способна прятать золото в сундук,
Пыхтя, потея и едва дыша.
Ведь деньги не затем, чтоб их копить,
А для того они, чтоб есть и пить.
Пусть витязи расчета говорят,
Что кто не скупердяйничает, тот
Останется под старость небогат
И слезы сожаления прольет,
Но все ж не буду денег я копить,
А буду лучше есть на них и пить!
Допустим, что останусь ни при чем, —
Утешусь тем, что ел когда-то всласть!
Но коль сейчас умру я богачом,
Стыд — с тощим брюхом в мир иной попасть!
Итак, нет смысла деньги мне копить,
А надо тратить, чтоб и есть и пить.
За дело! Надоел мне разговор!
Священной сытостью клянусь я вам,
Что тешиться до тех мы будем пор,
Покуда не очистится карман.
Что — деньги! Их не следует копить,
А для того они, чтоб есть и пить!
Дуна-Вече, апрель — май 1844 г.
Нечто вроде лебединой песни
Перевод Л. Мартынова
Да, скверно мне! Едва брожу,
И что ни день — дышать трудней.
Растет недуг, меня губя,
И кажется, что из тебя
Я выскользну, о мир теней!
Мечтал о смерти я не раз,
Но вот, когда уж близок срок,
Когда уж близок смертный мрак,
О нем раздумываю так,
Как в сказке некий старичок.
Вздор! Хоть ты прекрасна, смерть,
Но кто ж с тобою жизнь сравнит!
Там у тебя — один покой,
Здесь — спорят радости с тоской
И кровь так весело кипит.
Забыв про радость и беду,
Уйду я вскоре в мир иной.
Сейчас — цветок в петлице здесь,
Весной — быть может, будет цвесть
На холмике он надо мной!
Великолепные друзья,
Цель дружбы связывает нас!
Сейчас вы делите со мной
Излишества гульбы ночной,
Но близок тризны скорбный час.
Ребята! Траур — ни к чему!
Не опускайте головы!
Ведь это не по вкусу вам.
Всегда вот так, как я и сам,
Весельчаками были вы!
Коль забредете на погост
Оплакивать мой хладный прах,
Оставьте вздохи вы свои
И пойте песенки мои,
Чтоб вспомнить о минувших днях!
Дула-Вече, апрель — май 1844 г.
Вдоль по улице хожу я…
Перевод М. Исаковского
Вдоль по улице хожу я,
Флягу добрую держу я,
И под скрипку вечер целый
Я пляшу как угорелый.
Эй, цыган, играй такое,
Чтобы выплакал я горе!
Но вон там, под тем окошком,
Заиграй совсем другое.
За окошком тем, бывало,
Мне звезда моя сияла.
А теперь — зашла, затмилась,
Знать, с другим она слюбилась.
Вот окно. Цыган, за дело!
Так играй, чтоб все гудело!
Пусть неверная не знает,
Как душа моя страдает.
Дуна-Вече, апрель — май 1844 г.
К моему стакану
Перевод Л. Мартынова
А впрочем, я ценю тебя, стакан…
Но мне порой — скажу тебе я искренне! —
Бывает стыдно за тебя, стакан,
Что осушать даешь себя так быстро мне.
И если стал бы я тобой, стакан,
Во мне вино вовек не иссякало бы;
А если б мной ты сделался, стакан.
Ты пил бы, пил — и все казалось мало бы!
Дуна-Вече, апрель — май 1814 г.