Мы с профессором Носовым засиделись почти до утра, а когда весь коньяк кончился и когда разговоры об иностанных галивудовок иссякли, тогда мы стали говорить о жизни вообще.
— Жить нужно для того, чтобы жить.
Мудрости в этой фразе было не больше, чем желтка в съеденном яйце, но я сделал вид, что с идеей согласился. А он смотрел на меня сквозь свои очки с отрицательными диоптриями и продолжал.
Я сразу почувствовал, что ему нужно выговориться.
— Жить — это значит постепенно умирать. Вы, конечно, не против этого тезиса. Но вся кутерьма начинается тогда, когда всё человечество начинает претендовать на жизнь.
— А разве это не есть инстинкт самосохранения?
– Прекратите говорить банальные истины, которые были модными в 20-м веке. Вы когда-нибудь читали сочинения такого, не очень сейчас известного философа Шопенгауэра? А жаль. Нужно было бы, при вашей специальности. Так вот, этот самый Шопенгауэр, немец и поэт, как-то высказал идейку: как бы не трепыхалось человечество, как бы правительства не пытались сделать жизнь людей лучше, поскольку смерти не избежишь, умные люди должны создавать культ именно ей, а не чепуховым 70 годам человеческой жизни. Вы понимаете?
— Культ смерти?
Я не столько испугался, сколько развеселился. Носов сидел против меня и смотрел своими серыми глазами мне в душу.
— Вам смешно? — его голос стал жёстким. — А вы вдумайтесь в смысл идей и в смысл того, что происходит в природе. Разве Шопенгауэр не был прав? Ну, вот, вы неглупый человек, разве вы не знаете, что рано или поздно вы умрёте? Простите за грубость. Но…
— Знаю, — сказал я.
— Так какого же чёрта вы дерётесь за жизнь, и, насколько я понимаю, не столько за свою, сколько за жизнь всего человечества? Что вам это человечество? Почему вы думаете, что эта гадость вообще должна существовать?
— Просто потому, что жизнь неизбежна. С ней нужно что-то делать.
— С ней нужно кончать!
Профессор Носов расхохотался и выпил стакан коньяка.